Уильям Ширер: Крах нацистской империи

В 10.30 утра британский посол передал по телефону послание Галифаксу.

«Я узнал, — писал он, — что этой ночью поляки взорвали мост Диршау [2] Операция немцев по захвату моста Диршау через Вислу до того, как поляки смогут его взорвать, была разработана еще летом и часто встречается в документах, связанных с операцией «Вайс». Она особо упоминалась Гитлером в Директиве № 1 от 31 августа. Операция провалилась, вероятно, из-за того, что утренний туман помешал выброске парашютистов, которые должны были захватить мост. Поляки смогли взорвать его как раз вовремя. — Прим. авт. , а также то, что имела место перестрелка с жителями Данцига. Получив эти известия, Гитлер отдал приказ отбросить поляков от границы, а Герингу приказал уничтожить польскую авиацию, размещенную вдоль границы».

Только в конце своего послания Гендерсон добавил:

«Эта информация получена лично от Геринга.

После заседания рейхстага Гитлер может назначить мне встречу, чтобы в последний раз попытаться сохранить мир».

Какой мир? Мир для Британии? Уже в течение шести часов Германия вела войну — всеми имеющимися силами — против союзника Великобритании.

Гитлер не вызвал Гендерсона после заседания рейхстага. Посол, услужливо передавший в Лондон ложь, которую выдал ему Геринг, был обескуражен, но не окончательно. В 10.50 утра он продиктовал по телефону еще одно послание Галифаксу. В его мозгу, плодовитом, но путаном, родилась еще одна идея.

«Считаю своим долгом сообщить, что последний способ спасти мир, как бы мала ни была вероятность положительного исхода, — объявление маршалом Рыдз-Смиглы о его готовности немедленно прибыть в Берлин в качестве военного и полномочного представителя и обсудить все вопросы с фельдмаршалом Герингом».

Похоже, английскому дипломату не приходило в голову, что маршал Рыдз-Смиглы в это время руководил отражением неспровоцированного нападения Германии, а если бы он бросил это занятие и приехал бы в Берлин в качестве «полномочного представителя», то в данных условиях это было бы равносильно капитуляции. Поляков можно быстро разбить, но нельзя заставить их сдаться.

В первый день нападения Германии на Польшу Далерус вел себя еще активнее, чем Гендерсон. В восемь утра он встретился с Герингом, который заявил ему, что «война началась потому, что поляки напали на радиостанцию в Глейвице и взорвали мост недалеко от Диршау». Швед немедленно позвонил в Форин оффис, чтобы сообщить эти новости.

«Я сказал кому-то, — показывал он на допросе в Нюрнберге, — что согласно полученной мной информации поляки совершили нападение, и меня, естественно, спросили, что происходит в настоящий момент». В конечном счете его сообщение не отличалось от сведений, переданных послом его величества в Берлине двумя часами позже.

В секретном меморандуме Форин оффис отмечено время звонка шведа — 9.05 утра. Подобно Герингу, Далерус убеждал Лондон, что «поляки саботируют все» и что у него есть «доказательства того, что они никогда не собирались вести переговоры».

В половине первого Далерус снова звонил в Лондон и на этот раз разговаривал с Кадоганом. Он опять обвинял поляков в саботаже мирного решения и предлагал тотчас же прилететь в Лондон вместе с Форбсом. Но жесткий, неуступчивый Кадоган, которому швед изрядно надоел, тем более теперь, когда война, которую он всеми силами старался избежать, началась, заявил Далерусу, что уже «ничего нельзя поделать».

Однако Кадоган, будучи постоянным заместителем министра иностранных дел, не являлся членом кабинета. Далерус же настаивал, чтобы с его предложением был ознакомлен кабинет, после чего надменно сообщил Кадогану, что перезвонит через час. Он так и сделал. И получил ответ.

«Идея посредничества, — произнес Кадоган, — в то время как немецкие войска шагают по Польше, просто отпадает. Единственное, что может предотвратить мировую войну, это, во-первых, приостановка военных действий и, во-вторых, немедленный вывод немецких войск с территории Польши».

В десять часов утра польский посол в Лондоне граф Рачиньский встретился с лордом Галифаксом и официально сообщил ему об агрессии Германии, добавив, что «это как раз тот случай, который предусмотрен договором». Министр иностранных дел сказал, что не сомневается в правдивости изложенных фактов. В 10.50 он вызвал германского поверенного в делах Теодора Кордта в министерство иностранных дел и поинтересовался, располагает ли тот какой-либо информацией. Кордт ответил, что не располагает информацией о нападении Германии на Польшу и не имеет каких-либо инструкций по этому поводу. Галифакс заявил, что новости, полученные им, свидетельствуют об «очень серьезной ситуации». Однако дальше этого он не пошел. В 11.45 Кордт передал полученную информацию в Берлин.