Вильгельм Гартевельд - Среди сыпучих песков и отрубленных голов

Они съедобны и, говорят, очень вкусны.

Между тем, пароход подходил к пристани. Виднелось здание вокзала Средне-Азиатской ж. д. с его голубой крышей и, через несколько минут, я сошел с трапа парохода на пристань.

Матрос вынес мои вещи вслед за мною и, поставив их на пристань, ушел. Вдруг какой-то человек, невероятно грязный и оборванный, восточного типа, подскочил и, молча схватив мои чемоданы, убежал неведомо куда. Сначала я хотел броситься за ним в погоню, но, видя, что другие пассажиры к аналогичным инцидентам относятся совершенно хладнокровно, решил, что, по всей вероятности, на вокзале я найду и похитителя, и похищенное, и по примеру других пассажиров отправился туда пешком, благо пристань и вокзал стоят рядом.

Но здесь меня поразило явление, которое я, объехавший всю Россию, Сибирь, Кавказ и Финляндию, никогда еще не наблюдал.

У выхода с пристани стоял полицейский чиновник с несколькими городовыми и спрашивал у всех прибывших паспорта, точно пароход пришел из-за границы. По странной случайности или, может быть, прочтя в моих глазах полную благонамеренность, блюститель порядка пропустил меня без требования казенного ярлыка. На мой вопрос о причинах такого удивительного распоряжения, он ответил: «Начальство так велело».

А «начальство», встреченное мною на вокзале, сказало, что проверка паспортов на пристани производится на том основании, что «с Кавказа часто сюда переселяются беглые и всякий сброд, да и иностранцы могут незаконно проникнуть в Закаспийскую область, пребывание в которой им не разрешено».

Почему беглые, сброд и иностранцы здесь уравнены в правах — он мне не объяснить…

Но, однако, похитителя моих вещей на вокзале не оказалось, и я мысленно решил, что он или «беглый сброд», или иностранец! И только через полчаса увидел я его, уныло сидящего на моих чемоданах около перрона. Когда я его спросил, почему же он без моего разрешения потащил вещи на вокзал, быть может, я хотел остаться в Красноводске, он с сильным кавказским акцентом ответил мне:

«Что ты, душа мой! Чего тибэ тут делать? Поишай с Богом!»

Признавая вполне правильность его взгляда и взяв от него свои вещи, я вошел в зал буфета, где около общего стола сидело несколько приезжих, а также кое-кто из железнодорожных служащих.

Пили утренний чай и кофе, и разговор вертелся, конечно, около чумы, недавно вспыхнувшей близ Мерва. По правде сказать, прочитавши в газетах, перед своим отъездом из Москвы, о появившейся в мервском районе эпидемии легочной чумы, я сначала призадумался, ехать или не ехать мне в Закаспийский край? Но, в конце концов, по свойственному людям легкомыслию, — поехал.

И потому я с огромным интересом прислушивался к разговору за общим столом.

Спорили и, конечно, горячились. Одни утверждали, что в мервском уезде была настоящая чума, другие говорили, что никакой чумы не было и передавали следующую версию, очень распространенную в Закаспийском крае, о недавней чуме:

Текинцы для отравы лисиц разбросали по степи несколько лепешек, начиненных стрихнином. Какой-то легкомысленный верблюд поел этих лепешек и, разумеется, околел; а кое-кто из бродячих туркменов, в свою очередь, полакомились верблюдом и отдали Богу душу. Вот будто и вся чума!

Спорили и галдели долго и много, но сошлись единогласно в том, что «карантин в Мерве на днях будет снят» и что, во всяком случае, можно спокойно доехать до Асхабада.

В конце стола сидел какой-то молчаливый и угрюмый субъект в папахе, с белым башлыком вокруг шеи, и пил кофе.

Вдруг он ударил кулаком по столу и воскликнул:

«Все это вздор, господа! Дело в том, что, во всяком случае, можно спокойно… а потом тому же лицу надо было, чтоб она исчезла. Тут политика, а не чума! Подавись я этим стаканом, если это не так!»

С этими словами он залпом выпил свой кофе.

С тайной тревогой следил я за последствием его поступка, но он спокойно встал и, не подавившись, ушел…

Очевидно, в его словах была доля правды…

И, как мне потом везде рассказывали, была большая политика и маленькая чума…

До отхода поезда оставалось еще достаточно времени и, пользуясь этим, я пошел бродить по городу.

Красноводск — главный город уезда, и в нем, конечно, живет уездный начальник. Город расположен у самого берега Красноводского залива — самого лучшего для стоянки судов по всему Каспийскому побережью.