Юрий Мещеряков - Панджшер навсегда (сборник)

– Мужики, говорят, что «духи» нас не ждали, иначе не стали бы у нас под самым носом спектакль устраивать.

– Для них наливники – лакомый кусочек. Горят, как факела.

– Если с соляркой, то как факела, а если с бензином…

Новый знакомец, танкист без знаков различия на комбинезоне, был не особенно расположен к разговорам, но как не покурить за компанию, когда перед этими желторотыми студентами-первокурсниками он почти профессор с кафедры боевых действий. Бледнолицые, чуть напряженные, нелепые в своей свежей форме, они только-только из Союза и даже пахнут по-другому – домом.

– Представляете, у них дороги начали строить только лет тридцать назад. – Марков процитировал информационный бюллетень, прочитанный перед отправкой в Афганистан. – Здесь шофер был что у нас космонавт, очень уважаемый человек.

– Теперь водилам не позавидуешь. Они – смертники.

Танкист знал, что говорил, перед его глазами каждый день проходили тысячи машин, и все они везли свой ценный и бесценный груз, давая жизнь и людям, и экономике. Именно они и являлись целью душманов.

– Они своего почти ничего не производят. Ну там рис, кукуруза, кишмиш, шерсть, каракуль. Ну это на прокорм, а больше-то ничего, – продолжал цитировать Марков.

– Если ты – мурза, то хватит и на прокорм, и на все остальное, а если ты от сохи, то либо всю жизнь гнись над этой сохой, либо вливайся в рабочий класс и – на дорогу. По-другому не заработаешь, вся страна от дороги кормится. Вот и весь выбор. И все в соответствии с историческим материализмом, – сделал ремарку и Ремизов.

– Положим, «духи»-то на трассу с автоматом да с гранатометом выходят. Тоже, чтобы кормиться. У них совсем другой выбор. Так что, Арчи, на практике расклад получается гораздо тоньше.

Хоффман саркастически улыбнулся, покрутил желтый от табака ус, он всегда знал больше других, может быть, и потому, что много читал, в том числе и иностранную периодику в оригинале, не проходившую цензуру. Может быть, и по другой причине – потому что во всем сомневался. Он умел видеть события с их обратной стороны. С его знанием английского и критическим складом ума получился бы настоящий разведчик-аналитик.

– Кто с тобой поспорит, тот трех дней не проживет.

– В новых условиях эта шутка особенно злободневна. Вот и не спорь со мной. А что, Ренат, там и нашим досталось?

– Досталось. Еще как! Мужики говорят, оба борта насквозь, водителю голову снесло. Вот такие дела. – Козловский оглянулся на молчаливо курившего танкиста, неловко поежился и замолчал, и эта затянутая пауза повисла в воздухе, обдав всех неизвестным прежде холодком, дыханием другого мира, в котором одинокий лодочник, поскрипывая уключинами, переплывал через медлительный и вечный Стикс.

– Это знак местного гостеприимства, – наконец проговорил танкист, – чужаков не любят нигде, а мы к тому же иноверцы, гяуры.

– Мужики, кажется, мы в дерьме.

– Не мы первые.

– Это уж точно! – Хоффман со значением огляделся. – И не последние.

– Взводный этот в рубашке родился. Его здесь все знают, часто с колоннами мотается. Уронил планшет под ноги, наклонился поднять… Удар, пыль, кругом кровища. Его из машины вытаскивают, а его рвет. Контузией отделался. А если бы не наклонился?

– Да, в рубашке…

– Так и есть, повезло взводному.

– Господь сохранил. Видно, грехов у парня еще мало. Таких случайностей не бывает.

– Грехи – это дело наживное.

– А что мы вообще здесь забыли? – неожиданно вырвалось у Козловского.

– Ренат, какой своевременный вопрос, недели не прошло, как мы в Афгане. – Язвительная усмешка пробежала по губам Хоффмана. – Все познается на примерах. Если ты не согласен, что наше присутствие здесь называется выполнением интернационального долга, могу пояснить ситуацию. Скажу честно, я тоже не согласен. Но эта терминология очень удобна для массового сознания или, если хочешь, для оболванивания людей. Как-то же надо объяснить, зачем мы сюда вошли такой большой компанией. Если бы наша поддержка этим афганским революционерам из Парчам, из Халька оказалась краткой разовой акцией, весь мир проглотил бы ее и не поморщился. Нам бы и Амина простили, на нем слишком много крови. А мы возомнили себя богами и застряли здесь, и теперь это на Западе называют вмешательством, интервенцией и, что хуже всего, – агрессией. Господа из НАТО тоже влияют на массовое сознание своего обывателя, тоже оболванивают. Чтобы понять происходящее, надо исходить из обыкновенной физики. – Хоффман сделал небольшую паузу, оглядывая слегка оторопевших, но заинтересованных слушателей, а потом продолжил: – Природа находится в движении, общество тоже находится в движении, в развитии. И Союз как государство тоже должен двигаться, а самый простой способ движения – расширение влияния. Иначе застой, стагнация и – смерть. До сегодняшнего дня деньги позволяли нам двигаться куда угодно.