Александр Бондаренко - Подлинная история «Майора Вихря»

«Военный атташе во Франции полковник Блешинский в узком кругу говорил, что «польско-немецкий союз преследует более серьёзные цели, чем нормализацию польско-немецких отношений. Старый игрок, как назвал Пилсудского Блешинский, не даст себя обмануть молодому Гитлеру, и он его использует для крупной политической игры, о чём мы только в будущем узнаем». Эти слова Блешинского были поняты в том смысле, что польско-немецкие отношения скреплены военным союзом, за которым скрываются агрессивные планы обоих союзников по отношению к восточным соседям». [37] Там же. С. 19.

Но вот «старый игрок» вскоре скончался, а «молодой Гитлер» не только не пошёл на поводу у польского руководства, но даже не признал в Польше партнёра. Отрезвление пришло слишком поздно, а пока Польша самозабвенно следовала в фарватере германской политики, фактически превращаясь в профашистское государство и теряя ощущение объективной реальности.

По сообщению разведки, например, — это было ещё до подписания Мюнхенских договорённостей, в начале 1938 года, — «Германское правительство просило полковника Бека [38] Польский министр иностранных дел. довести в категорической форме до сведения Франции, что в случае, если она нападёт на Германию, для того чтобы прийти на помощь Чехословакии, польское правительство будет считать себя свободным от обязательств, вытекающих из франко-польского союза».

Когда же Франция на Германию нападать не стала, верный гитлеровский слуга переключился на Советский Союз — на ту единственную страну, что была готова прийти на помощь Чехословакии, преданной западными союзниками. Конечно, «история не знает сослагательного наклонения», но исследователь обязан анализировать каждый возможный вариант развития событий. Думается, что удар советских войск по гитлеровским агрессорам, безбоязненно (в Мюнхене ведь разрешили!) вторгшимся в Судетскую область, мог если не предотвратить Вторую мировую войну, то хотя бы оттянуть её начало. А этого руководство рейха очень опасалось, что подтверждал источник разведки НКВД во французском МИДе: «…в виду усиления французских, британских, американских и советских вооружений, а также ввиду прогрессивного и непрерывного истощения сил Германии, Италии и Японии, время играет на руку странам, стремящимся к миру».

Но у польской стороны были другие устремления. В сентябре 1938 года итальянский посол в Варшаве сообщал в своё министерство иностранных дел: «С целью пресечения каких бы то ни было попыток СССР послать через Польшу войска в помощь Чехословакии, Польша с целью демонстрации начала 15 сентября манёвры на Волыни и под этим предлогом сконцентрировала там нужное количество войск».

Красиво — до невероятности! Так и представляешь, как гордые шляхтичи неколебимо встают на пути «московитских орд»; лихие уланы самоотверженно атакуют и обращают вспять советские танки Т-26 и БТ-7; в польских городах и сёлах вспоминают далёкие 1830 и 1863 годы, повсюду звучит гимн «Аще Польска не сгинела!» и раздаются патриотические призывы, главным из которых является требование не дать осквернить польскую землю ногой иноземного солдата!

О том же, что соседняя Чехословакия отдавалась на растерзание Гитлеру, в Польше ещё мало кто думал. Хотя кое-кто в тамошней «верхушке» не без оснований рассчитывал, что немецкие союзники отблагодарят Польшу за её «принципиальную» антирусскую позицию. Действительно, от гитлеровских щедрот Польше вскоре перепала Тешинская область фактически развалившейся Чехословакии. Правда, «подарок» этот был дан ненадолго — до сентября 1939 года. Но вряд ли кто в польском руководстве мог предположить, что принесёт Польше тот роковой сентябрь…

А ведь ещё Пилсудский, первый маршал Польши и начальник Польского государства, [39] Официальные титулы Иосифа (Юзефа) Пилсудского. признавал, что взаимоотношения польского и немецкого народов характеризовались как «тысячелетняя ненависть» (подчеркнём, данное чувство было взаимным!), и чтобы она оказалась забыта, должно пройти немало времени. Признавал он это с горечью, так как сам являлся сторонником сближения Польши и Германии. Однако расстояние между общественным мнением и польской внешней политикой было слишком велико, и «низы» трезвели гораздо быстрее «верхов», которые почему-то — везде и всегда — считают, что они лучше всех остальных знают и понимают, в чём именно состоит народное счастье и каким путём следует вести страну. Вот и вели — в кильватере германской политики. А ведь источник, находящийся в посольстве Финляндии в Варшаве, информировал свой МИД (а заодно и советскую разведку) о том, что «отношение польской общественности к Германии… до некоторой степени переменилось. Главная причина этого, несомненно, кроется в боязни того, что после Чехословакии наступит очередь Польши».