Георгий Семенов: Наступает ударная

79–й лыжный батальон пересек дорогу в районе озера Щучье, правее 164–го полка, и начал наступление на Городище.

1–й и 2–й батальоны 82–го стрелкового полка овладели опорным пунктом противника Гвоздово и устремились по лесу в западном направлении. 3–й батальон этого полка, которым командовал мой друг капитан В. С. Лихотворик, в течение всего дня вел тяжелый бой за Большой и Малый Частивец.

73–й полк майора С. Я. Лободы продвигался за 164–м полком, составляя второй эшелон дивизии.

Отсутствие дорог, глубокий снег и сильный мороз замедляли темп наступления, задерживали артиллерию и танки, усложняли работу тылов.

К вечеру 11 января командный пункт дивизии полностью переместился в Баталовщину, ближе к полкам, действовавшим на направлении главного удара. Это очень затруднило нам связь со штабом армии.

Дело в том, что телеграфный провод из армии был протянут только до Машугиной Горы. По этому проводу и была установлена телефонная связь. Однако до Баталовщины, до КП дивизии, оставалось еще не менее 10 километров.

Автомобильная рация застряла где‑то в снегу.

В такой обстановке начальник штаба армии генерал–майор Покровский разрешил нам переместить штаб дивизии из Болошово непосредственно к полковнику Макарьеву в Баталовщину. А меня Покровский приказал посадить у армейского провода. Средства передвижения должны были находиться рядом.

Вместе с одним офицером–связистом я выехал в Машугину Гору на санях, взяв с собой закодированную карту и армейскую переговорную таблицу. О прибытии доложил по телефону оперативному дежурному штаба армии. Через некоторое время мне позвонил сам начальник связи генерал И. И. Дудков и предупредил, чтобы никуда не отлучался.

Вскоре после полуночи дежурный телефонист доложил, что меня вызывают.

— Кто у телефона? — услышал я. — Ваша фамилия? Это говорит Пуркаев.

— Капитан Семёнов, начальник оперативного отделения.

— Кадровый или из запаса?

— Кадровый.

— Имеете ли связь с Макарьевым?

— Нет.

— Какие у вас средства передвижения?

— Здесь, со мною, сани.

— Берите карту и слушайте задачу на двенадцатое января. — Генерал Пуркаев назвал рубеж, на который должны были выйти части нашей дивизии завтра к вечеру. — Передайте товарищам Макарьеву и Лыткину, — добавил командарм, — что за невыполнение задачи они пойдут под суд военного трибунала. А вас, если к утру не передадите им мой приказ, накажу еще строже. Все понятно?

Через десять минут мы со связистом оставили Машугину Г ору и двинулись на санях в морозную ночь, не зная, где искать командира дивизии.

Полковника Макарьева я разыскал на рассвете. Вместе с ним находился и полковой комиссар Лыткин. Я дословно передал им распоряжение командарма, после чего отправился к Юдинцеву готовить приказания командирам полков.

Мой помощник, старший лейтенант Винокуров, быстро познакомил меня с обстановкой. В штабе дивизии было известно положение почти всех батальонов. Связь с полками поддерживалась только по радио, но работала устойчиво. Несмотря на непрерывное движение частей, мы имели возможность через каждые два–три часа получать от них необходимые сведения.

Штабы полков управляли батальонами также по радио. Надо сказать, что рации типа РБ были неплохими для своего времени. Дальность действия их невелика, но ведь и наступали мы тогда не очень быстро. Эти рации при умелом использовании вполне обесценивали управление частями и подразделениями. Хуже обстояло дело со связью в звене штаб армии — штаб дивизии, где применялись более мощные автомобильные станции. Но виноваты были не радисты, а плохие дороги…

После завтрака мы с капитаном Крыловым верхом отправились по маршруту движения штаба дивизии. С нами ехали на санях радисты. Время от времени мы останавливались, запрашивали от полков обстановку, наносили ее на карту. Когда догонял нас начальник штаба — докладывали ему последние данные и, получив указания для передачи полкам, снова выдвигались вперед.

В Мамоновгцине разведчики привели к нам из леса двух сильно обмороженных гитлеровцев — солдат противотанкового дивизиона 123–й пехотной дивизии. По словам пленных, их дивизион был разбит нашими частями, а его остатки пытались мелкими группами выйти по лесам на северо–запад.

Короткий зимний день близился к концу. Перед заходом солнца нас догнал газик–вездеход. В дивизии такая машина была только у полковника Макарьева. Но на этот раз приехал не он. Из машины вышли два незнакомых нам товарища в полушубках. Мы спрыгнули с лошадей и представились. Они назвали себя: Пуркаев и Тевченков. Спросили, имеем ли мы последние данные за дивизию. У меня на карте было нанесено положение 73–го и 164–го полков, а за 82–й полк были сведения, принятые час назад. Я доложил, что полки приближаются к рубежу, который был определен командармом в его приказе на сегодняшний день.