А. Владимирович - Магия Джона Диксона Карра. Серия «Пестрая лента»

Он заговорил. И его речь звучала так, словно он пародировал профессора Гримо.

– Вы должны извинить меня, джентльмены, – сказал он, – сказал он, и торжество в его голосе росло, – за вторжение в ваше общество. Но я хотел бы задать знаменитому профессору один вопрос.

– Никто и не думал возражать ему, – рассказывает Миллз. – Мы все внимательно слушали, словно завороженные. Даже Гримо, продолжая неподвижно сидеть с сигарой во рту, был весь внимание. Он только коротко произнес: «Ну?»

– Вы не верите, – продолжал незнакомец, убрав руку от подбородка и подняв указательный палец, – что человек может встать из гроба, что он может невидимым проникать повсюду, что четыре стены для него – ничто? А главное, что он опасен, как всякое исчадие ада?

– Я не верю, – резко сказал Гримо, – а вы?

– А я сделал это! Но это еще не все! У меня есть брат, который может еще больше, нежели я, и он очень опасен для вас, профессор. Мне не нужна ваша жизнь. Но он разыскивает вас.

Присутствующие постепенно начали приходить в себя. Молодой Мэнгэн, бывший футболист, вскочил с кресла, а коротышка Петтис нервно заерзал.

– Послушайте, Гримо, – сказал Петтис, – этот тип явно ненормальный. Может быть… – он сделал движение в сторону колокольчика, но незнакомец вмешался:

– Взгляните на профессора Гримо, – сказал он, – прежде чем вы решитесь звать людей.

Гримо взирал на пришельца с нескрываемым ужасом.

– Нет, нет! – воскликнул он. – Оставьте его. Пусть расскажет о своем брате и о гробах…

– О трех гробах, – добавил незнакомец.

– О трех гpo6ax, – согласился, – если вам так угодно. Сколько вам угодно, ради бога! Теперь, вероятно, вы представитесь нам?

Левой рукой неизвестный вынул из кармана пальто и бросил на стол замусоленную визитную карточку. Вид этой обыкновенной визитки каким-то образом вернул всех к действительности, и дело, казалось, готово было обернуться шуткой, а сам странный посетитель – в чудака-артиста, потому что Миллз взял карточку и громко прочитал: «Пьер Флей, иллюзионист», В одном из углов было напечатано: «2В, Калиостро-стрит», а в другом нацарапано от руки: «Или Академический театр». Гримо рассмеялся. Петтис выругался и позвонил в колокольчик официанту.

– Итак, – сказал значительно профессор, постучав указательным пальцем по карточке, – я не сомневался, что этим все закончится. Вы – фигляр, не так ли?

– Разве в карточке написано так?

– Ах, простите, если я понизил ваш профессиональный статус, – продолжал Гримо. – Не соблаговолите ли продемонстрировать нам один из ваших фокусов?

– С удовольствием, – неожиданно согласился Флей. Его движение было таким быстрым, что никто не успел среагировать. Это было похоже на нападение. Он наклонился к Гримо через стол и руками в перчатках опустил воротник своего пальто. И прежде, чем кто-либо из сидевших вокруг смог увидеть его лицо, он вновь поднял воротник. Миллзу показалось, что он заметил ухмылку. Гримо, казалось, остался невозмутимым, но его нижняя челюсть слегка отвисла, а лицо заметно побледнело машинально продолжал постукивать пальцем по визитке.

– A теперь, прежде, чем уйти, – произнес Флей, – я задам знаменитому профессору последний вопрос. В один из ближайших вечеров кое-кто собирается к вам. Я тоже в опасности, когда появляется мой брат, но я готов взять риск на себя. Кто, придет к вам. Угодно вам, чтобы это был я – или мне прислать моего брата?

– Присылайте своего брата! – зарычал, вскакивая, Гримо. И будьте прокляты!

Прежде, чем кто-либо успел шевельнуться или что-нибудь произнести, дверь за Флеем захлопнулась. И вместе с этой дверью захлопнулась крышка лабиринта загадок, сопровождающих трагедию, произошедшую в субботу вечером, 9 февраля. В описанный нами вечер, б февраля, человек-призрак уже ступал неслышно по темным, заснеженным улицам Лондона, и три вещих гроба уже маячили на горизонте.

Доктор Гидеон Фелл ( Doctor Gideon Fell ) – персонаж Джона Диксона Карра, который автор продолжал использовать на протяжении почти 25 лет, чьи характер и привычки, как у истинного англичанина, остались неизменными, прототипом для которого послужил литературный кумир самого Карра – Гилберт Кийт Честертон.

Доктор Гидеон Фелл, «тучное тело которого едва умещалось в глубоком кожаном кресле, набивал свою трубку… слегка задыхался, утомленный даже таким ничтожным усилием, как набивание трубки. Он был тучен и ходил опираясь, как правило, на две трости. В лучах света, падавшего из передних окон, его длинные густые темные волосы, в которых, словно пышные белые плюмажи, сверкали седые пряди, развевались, как боевое знамя. Эта грозная копна как бы двигалась впереди него, прокладывая ему путь. Лицо у него было большое и круглое, покрытое здоровым румянцем, и на нем то и дело возникала мимолетная улыбка, появляясь откуда-то снизу, из-под многочисленных подбородков. Но что сразу обращало на себя внимание, так это чертики у него в глазах. Он носил пенсне на широкой черной ленте, и его маленькие глазки сверкали над стеклами, когда он наклонял вперед свою крупную голову; он мог быть свирепо-воинственным, и хитро-насмешливым и каким-то образом умудрялся сочетать в себе то и другое одновременно».