Александр Скидан - Лит.ра. Избранные фб-записи (2013-2020)

По отношению к материалистической логике перманентной революции, достигшей сегодня своего предела, Толстый занимает двусмысленную позицию. С одной стороны, рисовать или писать на деньгах – это все равно что писать на тех же экскрементах (согласно народной пословице, равно как психоанализу, установившему в бессознательном существование ряда эквивалентов: ребенок – пенис – фекалии – деньги – подарок). С другой, конечный продукт слишком красив, красив до непристойности, чтобы полностью, без остатка подчиниться модернистской логике радикального отказа от «возвышенного». Скорее, он ее приостанавливает посредством грубой – антипрогрессистской, почти русофильской – иронии, отсюда и ощущение лубочности, китча. Вспоминается Малевич с его «Идите и останавливаете прогресс!», лубочная эстетика Гончаровой и Ларионова, антиурбанистический пафос русского авангарда в целом, опрощение того же Льва Толстого.

Экскурс в историю искусства мог бы завести нас далеко. Закончить же я хотел бы одной деталью, «рифмующейся» с предыдущими наблюдениями. Дело в том, что личные печати и экслибрисы Толстого, оттиснутые на деньгах, выполняют функцию почтовых марок, они символически «гасят», экспроприируют государственные ценные бумаги и деньги в качестве средств платежа. Установленному государством принудительному курсу, тем самым, противопоставляется другой – курс на произведение искусства посредством эстетизации денег как воплощения общественного труда, наличного бытия меновой стоимости, или абсолютного товара, как сказал бы Маркс.

27 февраля 2013 г.

– Теперь, когда мы, так сказать, занимаемся одним и тем же… (не глядя, телеканал «Физкультура»).

18 марта 2013 г.

Собираюсь на лекцию Б. Гройса в HKW об изменении средств художественного производства, когда художниками потенциально становятся все (из анонса), варю кофе, а по Би-би-си в это время два человека объясняют, как они придумали, чтобы в шахматы играли не два человека, а сразу все. Что-то расхотелось идти. <���Лучше вспомнить, что он говорит о скорости письма на новом сайте «Искусства кино»: «Бретон предлагал писать так быстро, чтобы не только мыслью не поспевать за тем, как человек создает текст, но чтобы даже Фрейд, анализируя его, не нашел бы в нем никаких отсылок к подсознанию. Писать быстрее, чем работает подсознание». Быстрее, чем выхватить револьвер и палить в толпу.>

20 марта 2013 г.

В Тиргартене на кончике языка все время вертится: «Я полюбил тебя, безрукая победа…»

22 марта 2013 г.

По Берлину разгуливают лисы, видел двух, одну совсем близко.

24 марта 2013 г.

31 марта 2013 г.

Проснулся вдруг с мыслью о том, что сталось с моим кругом общения 80‐х, когда я еще думал о Пасхе и слушал БГ: один сел за наркотики и вышел из тюрьмы монархистом, в 90‐х звонил мне, угрожая еврейским погромом (я имел неосторожность напечатать его стихи, от которых он отрекся); другого психушка превратила в развалину; третий побывал на химии, вернулся с гепатитом и вскоре умер (пару раз врывался и требовал нож – обороняться от заимодавцев); четвертая эмигрировала и застрелилась в 93‐м в Канзас-Сити; пятый исчез; шестой сгорел в своей комнате в коммуналке (со второй попытки). Джа дал им все – талант, ум, красоту. И все отнял, как рэкетир: «Ничего личного, чисто бизнес».

4 апреля 2013 г.

«Произведение поэтического искусства в эпоху утраты семантического ореола» (к покупке «Метра и смысла» М. Л. Гаспарова).

12 апреля 2013 г.

На московской премьере «Истории доктора Иоганна Фауста» (1983) Шнитке Концертный зал им. Чайковского пришлось оцеплять конной милицией, а сегодня Ленинградская филармония была полупуста, хотя Фауст умирал под танго и скрежет зубовный хора уже почти поп-механически.

P. S. Зато в первом отделении прозвучали фрагменты музыки к «Бежину лугу» (1936) Гавриила Попова, и это, скажу я вам, было посильнее поп-механики.

16 апреля 2013 г.

«„Кратил“ принадлежит к числу довольно трудных и замысловатых диалогов Платона. Свободная манера письма, характерная для Платона, доходит здесь иной раз до полной невозможности уловить связь отдельных частей диалога и даже его основную идею. Постоянное повторение одного и того же, уклонения в сторону, разного рода интермедии, часто мешающие распознанию сути дела, иронический тон Сократа, отсутствие обобщающих выводов и какой-то неопределенный итог диалога – все это заставляет либо принять весь диалог в бессвязном виде, либо прибегнуть к разным, достаточно рискованным домыслам, попытаться на свой страх и риск сформулировать то, что в диалоге не сформулировано, но без чего невозможно уловить композицию диалога и додумать до конца то, что иной раз как будто и вытекает из предложенных утверждений Платона, но самим Платоном почему-то до конца не додумано» (А. Ф. Лосев, из статьи в примечаниях).