Наталия Мамаева - О творчестве братьев Стругацких

Надо сказать, что свою прогностическую функцию эти произведения явно не выполнили, впрочем, сейчас мысль о том, что фантастическая литература вообще способна выполнять прогностическую функцию вызывает серьезные сомнения. Фантастика скорее дает возможность взглянуть на проблемы нашей сегодняшней жизни под другим, иногда весьма нетрадиционным углом зрения.

В последнее время стало модно исследовать, чего не могли предвидеть писатели-фантасты и что они предсказали не так. Похоже, что фантастика скорее выполняет антипрогнозную функцию. То есть, если хочешь узнать, что будет через сто лет, почитай фантастические произведения и думай «от противного». Впрочем, справедливости ради следует сказать, что АБС и не пытались сконструировать техническую картину мира будущего. Они писали о человеческих отношениях в этом мире.

Мир безоблачного техногенного и одновременно пасторального будущего Полдня теперь представляется явной утопией (справедливости ради следует сказать, что мы еще не дожили до XXII века). Тем не менее, очевидно, что в 2017 году экспедицию «Таймыр-Ермак» в глубокое пространство в направления созвездия Лиры мы не запустим, и что чудесная картина городов, тонущих в зелени, с птерокарами на крышах небоскребов, самодвижущими дорогами, роботами, уничтожающими техногенный мусор и превращающими его в озон, витамины, ионы и солнечный свет, – кажется современному жителю мегаполиса, озверевшему от многочасовых пробок, стоянок во дворах и воздуха, в котором нет не то что кислорода, а даже, похоже, азота, является явной антинаучной фантастикой. Кто-нибудь из любителей Стругацких пытался подсчитать, сколько птерокаров войдет на крышу стандартной многоэтажки, и сколько жильцов в ней живет, учитывая, что с крыши виден город, расположенный на расстоянии нескольких километров. Несчастные птерокары должны стоять в 30 рядов (по вертикали), а уж когда они все взлетят…

Если мы будем оценивать эти произведения как способ моделирования будущего, мы сразу должны будем отказать им в какой-либо значимости, поскольку такое моделирование не выдерживает никакой критики. И ценность их, конечно, не в этом, равно как и не в технических описаниях. Впрочем, в последнем грехе авторы повинны, только если говорить о самом раннем их произведении. Впоследствии устами Александра Привалова они скажут все, то думают о такого рода фантастике: «Я нашел, как применить здесь нестирающиеся шины из полиструктурного волокна с вырожденными аминными связями и неполными кислородными группами. Но я не знаю пока, как использовать регенерирующий реактор на субтепловых нейтронах. Миша, Мишок! Как быть с реактором?» Присмотревшись к устройству, я без труда узнал велосипед». Так что, учитывая авторскую самоиронию, С. Лукьяненко мог бы и не иронизировать по поводу «осциллографов, успешного строительства коммунизма и фотонных звездолетов на маршруте Земля-Венера» («Спектр»).

Экологические проблемы в ранних произведениях Стругацких лишь слабо попискивают. Земля преображается совершенно в мичуринском духе. Коллекционный материал на новых планетах собирают безжалостно, летучие пиявки уничтожаются как тип (в смысле, тип полихордовые). Робкий голос героя, поднявшего свой голос в защиту пиявок, тонет в хоре противников.

« – А я этой облаве вот ни столечко не радуюсь, – сказал Матти. – Спокон веков у нас так: бах-трах-тарарах, перебьют всю живность, а потом начинают устраивать заповедники.

– Что это ты? – сказал Сергей. – Ведь они же мешают.

– Вот нам все мешает, – сказал Матти. – Кислорода мало – мешает, кислорода много – мешает, лесу много – мешает, руби лес… Кто мы такие, в конце концов, что нам все мешает?» («Стажеры»).

В итоге несчастных пиявок все-таки истребляют, и даже Юрковский не поднимает голоса в их защиту. Восприятие всего живого на новых планетах, как потенциальных экспонатов, здесь явно доминирует. Охотники перестают стрелять, только по нечаянности убив брата по разуму (кстати, хлороформ и сети, на которые переходит терзаемый раскаянием Поль Гнедых, убивают добычу ничуть не хуже, чем пули).

Экологическая проблематика всерьез ставится только при описании Леониды (глава «Благоустроенная планета»). Да и то, экологическое благополучие здесь понимается достаточно примитивно: на птицах летают, с живых сельскохозяйственных животных можно без ущерба для них срезать мясо, уничтожены комары. В «Меморандуме Бромберга» («Волны гасят ветер») проблемы экологии Леониды, конечно, осмыслены более серьезно. Впрочем, экологическое сознание утвердилось в нашем обществе только в 80-е годы прошлого века, а в фантастическую литературу до сих пор не проникло. Даже самые лучшие из наших фантастов почему-то легко могут предложить нам мир, в котором нет хищников, или в котором существуют только растения (а выделяемый ими кислород кто поглощать будет?).