Владимир Шулятиков - Одинокие и лишние

«Я – раба твоя, навеки твоя: ради тебя я готова решиться на все, отречься от всего остального мира, с тобой я пойду на самый край света, с тобой разделю опасности, горе и смерть», – с такими восклицаниями героини старинных романов и повестей, драм и поэм неизменно обращались к «избранникам» своего сердца. И эти патетические восклицания полны глубокого исторического смысла: от них веет духом тем временем, когда европейская женщина переживала первый фазис своего развития, когда она не видела света вне области семейных отношений, когда она могла действовать и совершать подвиги лишь в союзе с мужчиной, лишь в качестве преданного ему оруженосца, когда союз с мужчиной для нее на самом деле составлял «все».

Принадлежать мужчине – вот в чем видела тогда исключительную цель своей жизни европейская женщина. И на протяжении многих столетий принадлежа исключительно мужчине и заботам семейного очага, европейская женщина старых времен воспитывала в себе чувство полной несамостоятельности. Это чувство легло в основание ее психической деятельности. От этого чувства европейская женщина долго не была в состоянии отделаться и тогда, когда перед ней открывались новые «пути», когда она вступила на поприще самостоятельной борьбы за существование. К анализу этого чувства очень часто любят возвращаться наши писательницы. Потерявшее под собой всякую историческую почву, это чувство, тем не менее, продолжает зачастую вторгаться в душевный мир героинь новейшей «женской» литературы, продолжает руководить их действиями, переродившись в инстинктивную потребность кому-нибудь принадлежать, от кого-нибудь зависеть в своих действиях, кому-нибудь слепо приносить себя в жертву.

О могуществе перерожденного чувства особенно много говорит г-жа Екатерина Леткова [1] Леткова Екатерина Павловна (по мужу Султанова) (20.11.(2.12.) 1856–7.01.1937) – прозаик, автор мемуаров, переводчица. Родилась в Петербурге в дворянской семье. Училась в первой Мариинской женской гимназии в Вологде. В 1979 году окончила Высшие женские курсы В.И. Герье в Москве. Была знакома с И.А. Гончаровым, Д.В. Григоровичем, П.И. Вейнбергом и др. Творческий путь начала с перевода французской книги Э. Легуве «Чтение как искусство» (1879). Первое прозаическое произведение повесть «Ржавчина» (1881). Во время непродолжительного романа с Н.К. Михайловским увлеклась публицистикой. В 1884 году вышла замуж за Н. В. Султанова, автора памятника Александру II. Печаталась в журналах «Русское богатство», «Русская мысль», «Северный вестник», «Мир Божий». В своих произведениях уделяла большое внимание крестьянскому быту («Лушка», «Бабьи слезы»), затрагивала тему «маленьких людей» («Отдых»). Идеологически ее произведения были близки народничеству («Без фамилии», «Мухи»). Особое место занимала в ее творчестве тема безысходности современного брака («Лишняя», «Колодники», «Мертвая зыбь»). Много времени посвятила общественной работе: Литературному Фонду и Комитету общества для доставления средств Высшим Женским курсам. С 1900-х гг. и до последних дней жизни работала над мемуарами. В 1917 г. сотрудничала с издательством «Всемирная литература». Выпустила популярный очерк «И.С. Тургенев (Жизнь и творчество)». .

В ее произведениях фигурирует целый ряд «новых» женщин, устраивающих свою жизнь не на тех устоях, на которых покоилось положение женщин в старину. Героиня романа «Мертвая зыбь» [2] «Мертвая зыбь» впервые напечатана в 1897 г. Отдельным изданием вышла в 1900 г. Произведение написано в форме дневника «обыкновенной женщины», переживающей различные этапы формирования личности. , Елена Бармина, ненавидит «мещанские» идеалы. Ей кажется душной атмосфера сытой, обеспеченной, семейной жизни, сводящейся к «мелким» интересам, мелким расчетам и изредка к «мелким» столкновениям и мелкой борьбе. Она расходится со своим мужем – красивым, блестящим, душевно уравновешенным, самодовольным гвардейским офицером. В то же время, стремление сорвать с себя все путы рутинной жизни заводит ее слишком далеко и страх перед «мещанским» застоем заставляет ее видеть опасности там, где их вовсе нет. Развивавшаяся среди той общественной обстановки, которая подарила столько разочарований прогрессистам-народникам, Елена не уверовала в «истину семидесятых годов», но, напротив, в народнических начинаниях усмотрела только проявление «мещанского» духа и тиранию рутинной мысли.