Сухбат Афлатуни - Дождь в разрезе (сборник эссе)

Виталий Науменко. Юноша в пальто. М.: Лит. клуб «Классики XXI века», 2011. — 63 с. Тираж 100 экз.

Обычная история: поэт из провинции, перерос все, что можно было там у себя перерасти, перебирается в Москву, обживается, не приживается, снова попытка, и снова. Обычная история. Иркутская история — автор книги из Иркутска.

Одет не по сезону. Ни для Иркутска, ни для Москвы. (Теплые вещи узлом у кого-то из знакомых, на другом краю города…) «Кто там?» «Кто-кто… Юноша в пальто».

Книга, собственно, не о пальто — а об этом неузнавании мира. Неузнавании улицы. Неузнавании себя. Кто автор для себя? Незнакомый. Некто. Юноша в пальто. Какой еще юноша, автору — тридцать четыре? Значит, кто-то другой. Простите, обознались.

Улицы — знакомые. Но чужие, как будто под водой. Или — действительно под водой? Снег на них сыплет (закутаться теплее)… или это цветение… или, постойте: вон уже спелое яблоко висит?

Назвать — значит узнать.

Скупость эпитетов, минимализм в лексике, метафорах — похоже, именно от этой неуверенности в узнавании. Поэзия Науменко — парадоксальная, глубокая — возникает, похоже, из страха ткнуть пальцем не туда, увидеть не так, вообще не увидеть.

Не случайно «зренье» у Науменко рифмуется с «везеньем». «Гений зрения, не покидай. / Это „серая“ ветка…»

Гений зрения, грозящий улизнуть.

Появляется в двух-трех стихах и муза: редкая птица в современной лирике.

Кажется, эта верность классическому словарю — с гениями, музами и звездами — от той же неуверенности называния (не узнавания). С ними, наверное, надежнее.

Но ярче и сильнее стихи там, где поэт не полагается на этот обжитый словарь, когда решается увидеть всю фантасмагорию мира — как она есть:

Или:

Чем случайней, тем вернее. Гений обычного зрения покидает — приходит гений в и дения. «И ходят ноты вверх ногами, / Чтоб голос яви подстеречь», как писал другой сибирско-московский поэт, Леонид Мартынов. Крокодилы в снегу; хвойные водоросли; поэты-филомелы, использующие паровозный свист для гнездования… И юноша в пальто (не по сезону), вглядывающийся во все это, узнающий, не узнающий, трясущийся куда-то по бесконечной «серой» ветке…

Иван Волков. Стихи для бедных. М.: Воймега, 2011. — 62 с. Тираж 500 экз.

У Ивана Волкова вектор движения противоположный: родился в Москве, окончил Литинститут, получал литпремии, устраивал литмероприятия. В чем-то перехваленный, в чем-то недооцененный; ныне — житель Костромы. «Работает тренером по шахматам в ДЮСШ», как сообщает аннотация. На обложке — лежит на серой траве с сигареткой в зубах. Поглядывает сквозь прищур на читателя.

У Волкова — замечательный взгляд мастерового.

Там, где у других тоска-уныние, Волков просчитывает, присматривается, примеривается.

Пушкинское «не дай мне Бог сойти с ума…», переведенное во вполне бытовой, земной план. Поэзия не исчезает — она лишь перекладывается на язык иного (нашего то есть) времени.