Внутренний СССР - Руслан и Людмила

Здесь важно упомянуть о том, в каком состоянии находился Руслан перед встречей с Финном:

Предельно откровенный и по своему печальный рассказ старца — не поучение, а глубокое переосмысление пережитого, что само по себе есть наилучшая форма предупреждения о тех опасностях, которые неизбежно встанут перед Русланом на его пути прямого противоборства с Черномором. И главная из них — Hаина. По внешнему виду — человек, а по сути своей — урод, оборотень, Фантомас, modo vir, modo femina («То мужчина, то женщина», — эпиграф к “Домику в Коломне”, где то же явление, что персонифицировано Hаиной, персонифицировано Ма-Врушей.

Финн раскрывает здесь другую тайну: кажущаяся целенаправленной злобная деятельность Hаины — результат бесчеловечного эксперимента, проведенного древнеегипетским знахарством в своекорыстных интересах над некой общностью. Поскольку по оглашению речь идет о “новой” страсти Hаины, то по умолчанию должна существовать и страсть “старая”. Кто мог её внушить Наине? Как будет показано дальше в поэме — Черномор. Другими словами, первоначально её запрограммировал карла, а Финн, овладев знаниями его уровня, пытался (и небезуспешно) её перепрограммировать в своих интересах.

Интересно, как Пушкин рисует биоробота, словно сошедшего с экранов современных фильмов ужасов:

В ужасе от содеянного Финн пытается бежать от биоробота-урода, но… программа действует. Какая? Старец предупреждает: программа действует прежняя — злая.

Первая песнь заканчивается на оптимистической ноте. Завершен рассказ — откровение старца-жреца, в котором нет ни одного прямого совета. И тем не менее, последние слова в рассказе Финна:

Вторую песнь Пушкин начинает с трех кратких наставлений к соперникам, ведущим меж собой борьбу за право обладания и управления Людом Милым. Первое наставление касается соперников, ведущих вражду на уровне пятого-шестого приоритетов обобщенного оружия.

Египетское жречество первым осознало низкую эффективность концентрации под своею властью производительных сил (а только ради этого ведутся любые войны) с использованием оружия в общепринятом понимании. Более трехсот лет фараоны двух династий вели изнурительные войны за город Кадеш, главный форпост Палестины, которая в те времена играла роль своеобразного информационного центра ближневосточного региона. На обочинах караванных путей, пересекавшихся в Палестине, творилась история. Отсюда — стремление обладать Палестиной и прежде всего её опорной цитаделью — Кадешем — входило в стратегические планы не только египетского, но и хеттского жречества, которое в те времена несло на себе полную функцию управления в своем национальном обществе. Для решительной победы в подобном противостоянии необходимо не количественное, а качественное превосходство над противником. Новое качество при равном знании появляется у той стороны, которая поднимается на более высокий уровень понимания хода глобального исторического процесса. Такой уровень понимания чаще приходит не благодаря победам на низших приоритетах обобщенных средств управления, а вопреки им. Нужна была решительная победа хеттов в битве при Кадеше в 1312 году до нашей эры, чтобы фараон Рамзес II, переосмыслив причины своего поражения и намерения на будущее, посчитал необходимым выбить на колоннах храма в Луксоре иероглифы, донесшие до наших дней уверенность египетского жречества в своей окончательной победе над любыми “хеттами” настоящего и будущего: «Три тысячи лет будут свидетельствовать о том, что я победил хеттов».