Лео Яковлев - Достоевский - призраки, фобии, химеры (заметки читателя).

Нам остается только удивляться остроумию этой выдумки, слагающей тягость представления доказательств с тех, на кого она прямо падает и кому, мы полагаем, она показалась бы не особенно легкою. Конечно, никакой христианин не может не согласиться с тем, что каждый человек имеет право пользоваться всяким преимуществом, не приносящим никакого вреда другим, и право не подвергаться никакому оскорблению, безо всякой пользы для других. Но разве не должно быть оскорбительно для какого-нибудь класса людей — устранение их от политической власти? А если оно так, то, по началам христианским, люди эти имеют право на избавление их от такого оскорбления, — разве будет доказано, что изъятие их необходимо для отвращения какого-нибудь более значительного зла. Вероятность решения явно на стороне терпимости. Истцу, значит, должно доказать правоту своего дела.

Странный аргумент, рассматриваемый нами в эту минуту, может повести гораздо далее, чем имели в виду даже те, которые опираются на него. Если ни один человек не имеет никакого права на политическую власть, то ни еврей, ни нееврей одинаково не имеют этого права. Всякое основание правительства уничтожается. Но без правительства собственность и личность людей не безопасны; между тем признано, что люди имеют право на свою собственность и личную безопасность. Если же справедливо, чтобы собственность и личность людей были ограждены и если этого можно достигнуть только посредством правительства, то совершенно справедливо, чтобы существовало правительство. Но правительство невозможно без того, чтобы какое-нибудь лицо или какие-нибудь лица не имели политической власти. Итак справедливо, чтобы какое-нибудь лицо или какие-нибудь лица имели политическую власть. Это значит, что какое-нибудь лицо или какие-нибудь лица должны иметь право на политическую власть.

Непривычка людей останавливаться над вопросом: для чего именно существует правительство — была причиною столь долгого преобладания понятий о неспособности католиков и евреев к участию в управлении. Мы слышим о существенно-протестантских правительствах и существенно-христианских правительствах, и выражения эти не более знаменательны, чем например слова: существенно-протестантская кухня или существенно-христианское искусство верховой езды. Правительство существует для того, чтобы сохранять спокойствие; для того, чтобы побуждать нас предоставлять решение наших споров посредникам, а не побоям; для того, чтобы побуждать нас к удовлетворению наших нужд путем промышленности, а не путем грабежа. Это единственные операции, к которым преимущественно приспособляется механизм управления, единственные операции, которые мудрые правительства всегда поставляют себе главною задачею. Если есть какой-нибудь класс народа, которого не занимает безопасность собственности и поддержание порядка, или который полагает, что ему нет выгоды от них, то такой класс конечно не должен принимать никакого участия в тех отправлениях власти, которые имеют целью ограждение собственности и поддержание порядка. Но мы не в состоянии понять, как может быть кто-нибудь менее способен к этого рода отправлениям власти, вследствие того, что он носит бороду, что он не ест ветчины, и что он ходит по субботам в синагогу, вместо того, чтобы ходить по воскресениям в церковь. Различие между христианством и еврейством имеет, конечно, первостепенную важность в вопросе о способности какого-нибудь человека быть епископом или раввином. Но оно имеет не более отношения к чьей-нибудь способности быть судьей, законодателем или министром финансов, чем к способности быть башмачником. Никто никогда не думал требовать от башмачника торжественного признания истин христианской веры. Всякий человек скорее даст в починку свои башмаки еретику-башмачнику, чем тому, кто подписал все тридцать девять пунктов, [2] В Англии лица, получающие известные официальные звания, обязаны предварительно подписать 39 пунктов, составляющих изложение главных догматов Англиканской церкви. но никогда не держал в руках шила. Люди поступают так не потому, чтобы они были равнодушны к религии, но потому, что они не находят ничего общего между религиею и починкою башмаков. Между тем религия имеет столько же общего с починкою башмаков, сколько с государственным бюджетом и с военною сметою. Мы, конечно, видели в течение последних двадцати лет несколько разительных доказательств тому, что весьма хороший христианин может быть весьма дурным канцлером казначейства.