Александр Минкин - Нежная душа

Найдутся возмущенные: в наше время разыгрывать какие-то древние детско-датско-китайские сказки! И это в те дни, когда…

…Людям, не мыслящим себя без моментального отклика на текущий момент, готов рассказывать совершенно несказочные истории о чем угодно, хоть о решении Продовольственной программы. Только разрешите заканчивать их сказочно: «По усам текло, а в рот не попало». Или лучше словами, которые я очень хотел поставить эпиграфом, да не решился: «Сказка – ложь, да в ней намек – добрым молодцам урок».

А еще лучше – другими стихами того же автора:

Многие меня поносят И теперь, пожалуй, спросят: Глупо так зачем шучу? Что за дело им? Хочу.

1989

На старых улицах новые плакаты. Сижу дома и грущу о застое. Вспоминаю мечты о расцвете театра. Холодный ветер швыряет снег на грязную афишу.

Нечего смотреть. Русская тоска по-японски

Опять описывать спектакли? Опять сообщать, кто откуда выходит, что говорит и какое выражение при этом делает. А зачем?

…Редко бывает (если вообще бывает), что с приходом нового главного режиссера театр меняет имя. Идут века – Большой остается Большим, Ла Скала – Ла Скалой.

С приходом Юрия Погребничко театр-студия «На Красной Пресне» стал называться театром-студией «На Станкевича».

Что, театр переехал? Нет. Улицу переименовали? Пока еще нет. В чем же дело?

– А врать неохота.

«Врать неохота» – это очень непросто перевести.

<���хочу говорить правду», «Не хочу лгать» – в этих фразах ощутимо присутствует пафос. Дайте такую фразу актеру – он сразу станет героем. Плечи расправит, сверкнет глазами, рука сделает решительный жест, а в голосе прозвучит восклицание, хотя в тексте нет восклицательных знаков. «Я горд, смел, честен – ставьте меня к стенке, но не завязывайте мне глаза!»

«Врать неохота» – совсем другое. «Неохота» – слово вялое, пассивное, пафос и гордость отсутствуют начисто. Не принуждайте меня врать, потому что мне это скучно, давно надоело и очень противно. Конечно, вы можете меня заставить – воля ваша; если деваться будет некуда – я совру. Но учтите: это получится так отвратительно, так фальшиво, что никто не поверит. Уж лучше отстаньте от меня, ей-богу, – я спать хочу.

Если вы еще не поняли, о чем речь – поясню: я рисую вам портрет режиссера Юрия Погребнич-ко или – что то же самое – портрет его театра.

Прежнее название – «На Красной Пресне» – было абсолютно понятно каждому советскому человеку. Даже тем, кто никогда не ходит ни в какой театр, было ясно, что эта студия – боевая, передовая, революционная и идеологически безупречная. Дело в том (поясняю для иностранцев), что Красная Пресня – самое революционное место в нашей революционной стране. По революционности с Красной Пресней может тягаться лишь крейсер «Аврора». И то – проиграет, так как Аврора – все же греческое имя, то есть иностранное, то есть заведомо слабее, чем чисто русская Пресня (даже в стихах Пушкина упоминается, как, впрочем, и Аврора). К тому же на «Авроре» никто не погиб, а на баррикадах Красной Пресни погибло немало трудового народа. Этот печальный факт (гибель людей) доказывает, что на Пресне действительно стреляли. В то время как отдельные историки утверждают, что исторический выстрел «Авроры» был холостым, что само по себе ощущается как нечто пафосное и фальшивое (театральщина!) и это как бы отбрасывает хоть и легкую, но досадную тень на возвещенное сим громким, но пустым хлопком событие. Еще более отдельные историки рискуют (теперь это безопасно) публично сомневаться, что хрестоматийный (то есть вошедший во все хрестоматии) выстрел вообще прозвучал и что ничего не доказывает кинохроника тех дней (снятая гораздо позже) – немая, как и всё тогдашнее синема… Ну и так далее.

Вам, может быть, кажется, что это не портрет режиссера. А я думаю, что Погребничко – если прочтет – будет узнавать себя в каждой строчке, и ему даже покажется, что предыдущий пассаж – рецензия на его спектакль, вот только он забыл, какой, хотя, конечно, никаких революционных (как впрочем и анти-) спектаклей он не ставил.

Чтобы закончить затянувшуюся возню вокруг названия студии – скажу: от нее до Красной Пресни 4 (четыре!) автобусных остановки. Так что в свое время логичней было бы назвать театр «На Красной площади» или даже «У Мавзолея», докуда вчетверо ближе. И, может быть, основатель студии так и хотел, но ему не разрешили, опасаясь глумления.

Погребничко назвал театр «На Станкевича». Это абсолютно ничего никому не говорит. Это бессодержательное имя. Точнее – оно содержит действительный адрес. Но и только.