Мария Барр - Перечитывая Мастера. Заметки лингвиста на макинтоше

Институт экспроприации был идеологически обоснован советской властью как идеологический посыл борьбы с классово чуждыми элементами и реализация идеи равенства – «Все отобрать и поделить!». Классово чуждые элементы уже остались нищими, а деньги советской власти по-прежнему были очень нужны: страна вымирала от голода. Объектом «обработки» стали советские чиновники (Дунчиль, Босой), мелкие предприниматели (человек с бойцовскими гусями), родственники тех, кто уехал, что и представлено во сне Никанора Босого.

Использование намеков, абсолютно прозрачных для людей той эпохи, характерная особенность художественной ткани повествования. Исчезновения людей в «нехорошей квартире» происходят по видимым причинам. Так исчезновение вдовы ювелира де Фужере (измененное Фаберже), которая «исчезла» вместе с домработницей Анфисой, носившей на груди, «по слухам», «в замшевом мешочке двадцать пять крупных бриллиантов», не проделки нечистой силы, а советской власти. «Булгаков вполне прозрачно дает понять, что женщин арестовали из-за того, что они хранили свою собственность…», - справедливо замечает А. Зеркалов (Зеркалов 2004: 103). То есть, повальные аресты, санкционированные новой властью с целью изъятия ценностей, преподносятся автором в гротесковом виде. Изъятие «волшебных долларов» из вентиляции, «сами собой обнаруживающиеся сокровища» ювелирши, «исчезновения», то есть, аресты без суда и следствия по различным поводам – все это сатанинская сущность новой власти, суть которой – насилие над личностью в различных его проявлениях.

О массовом характере этого грабежа беззащитных граждан можно судить и по воспоминаниям друзей самого М. А. Булгакова. Так Л. К. Паршин пишет в своей книге о бесконечных допросах на Лубянке с целью изъятия семейных украшений и валюты родственников Н. Н. Лямина, одного из ближайших друзей писателя: «А первую жену Н. Н. туда же вызывали и тоже колье спрашивали, но они заранее договорились ни в чем не признаваться», «Тетка, эта, Прохорова, у них уже долго сидела. Какое-то ожерелье или колье искали» (Паршин 1991: 169). Если, как в этом случае, речь шла о трудовой интеллигенции с ее скромными сбережениями, то что говорить о вдове ювелира? Она просто «должна была» исчезнуть.

Смех, принимающий формы глумления и гротеска, в данном случае есть средство избавления от страха. Освобождающая сила смеха – есть отличительная сущность карнавальной эстетики, которая представлена в романе.

Институт политических репрессий пародируется постоянно поддерживаемой в московских главах темой ареста, «исчезновения» людей. Аресты, вплоть до арестов котов, входят в повседневную жизнь как примета времени. «Исчезновение» всех жильцов нехорошей квартиры со служебными машинами и милиционерами так необычно, необъяснимо, лишено оснований, что похоже на волшебство. Метафора – это свернутое сравнение. Что это за «волшебство» современному читателю было хорошо известно. Постучаться ночью в дверь могли к любому.

Таким образом, в романе пародируются и высмеиваются не только отдельные жанры официальной советской культуры, но и целые институты, как, например институт экспроприации, репрессий.

Подвергается осмеянию в романе и организационные формы досуга, культуры – писательские организации, торговли - спецраспределение, то есть обеспечение новой советской номенклатуры деликатесами в Москве, где купить подсолнечное масло было редкой удачей (сцена в Торгсине, сцены в Грибоедове).

Писательские организации – особая боль Михаила Булгакова. Столько сколько он настрадался от них, мало кому перепадало. Сама идея объединять писателей - бредовая идея по своей сути, зародилась у идеологов советской власти не случайно. Писательство – это не профессия. В членах этой милой организации у нас в ту эпоху состояло до 5000 человек, в членах Моссолита - 3 111. Если из них хотя бы 10 могли считаться даже средними беллетристами, то это, несмотря на и даже вопреки членству. Потому что основной целью вступления в члены таких организаций, как убийственно точно изображает Михаил Афанасьевич, было получение дач, пайков, путевок и проч.:

- Я вчера два часа протолкался у Грибоедова.

- Ну как?

- В Ялту на месяц добился.

- Молодец.

Всякий, входящий в Грибоедова, прежде всего, знакомился невольно с извещениями разных спортивных кружков и с групповыми, а также индивидуальными фотографиями членов Моссолита, которыми (фотографиями) были увешаны стены лестницы, ведущей на второй этаж.