Матвей Малый - Как сделать Россию нормальной страной

Фундамент идеологии, форма перевода людей на горизонтальную ориентацию, незыблем. В идеологии моды никто не имеет права подвергать сомнению идеологический фундамент «какова одежда, таков и человек; одевайся как другие: как ты одет, тем ты и будешь», но форма, в которой идеология выражается, меняется мгновенно, и этим изменениям надо следовать, чтобы не показаться смешным или взбунтовавшимся против устоев.

Поверь в расклешенные джинсы всем сердцем, всем своим существом, но только на один сезон: иначе ты не сможешь носить черные обтягивающие брючки до колен. Это момент перехода к идеологическому фундаменту, на котором человек будет оставаться всегда, меняя внешние проявления идеологии как перчатки, и он эквивалентен смерти. Пережив этот момент, человек должен твердо стоять на идеологическом фундаменте, полностью подчиняясь его сиюминутному выражению, пламенно любя то клеши, то брюки-дудочки.

Теперь давайте проследим за развитием коммунистической идеологии, за тем, как она адаптируется к изменяющейся ситуации.

В 1917 году жители России почувствовали, что система, в которой они жили, разваливается и ее нужно менять. Они уже не считали старое государственное устройство своим, и как только им сказали, что может быть построено новое общество, с энтузиазмом взялись за дело, отбросив прежнюю социальную систему как ненужный мусор. Их уверили, что система, которую они строят, удовлетворит все их нужды и надежды. Их также уверили в том, что они и сами должны измениться: начать видеть окружающий их мир с другой точки зрения, объединиться и выполнять приказы своих лидеров. Так их попросили принять идеологию нового общества.

В то время люди в России были еще вертикально ориентированы и их поведение определялось моралью, базировавшейся на религиозной основе. Конечно, если бы они не поверили в обещания идеологии, они бы не отреклись от своих моральных устоев и не приняли бы ту картину мира, которую предлагала им идеология. Поэтому изначально вера в идеологию была очень важна, и из литературы мы знаем о судьбах множества людей, верящих в эту идеологию так же сильно, как верит в Бога свидетель чуда.

Но что такое — поверить в идеологию? Это значит начать действовать так, как она того требует. Нужно отказаться от своего личного мнения, от своих собственных верований и начать имитировать поведение других с целью создать вместе с другими единый организм, Социальную Машину. Надо изо всех сил поверить в учение, которое отвергает, запрещает и пытается полностью разрушить всякие персональные верования. То есть получается, что нужно со всей живостью, со всей скоростью живого тела броситься на меч и умереть. Действительно, вера в идеологию есть следствие персонально принятого решения, и поэтому эта вера находится в индивидуальном октанте и является частью Индивидуального Я, а Индивидуальное Я — это как раз то, что идеология пытается уничтожить.

Поэтому первое, чем тоталитарная идеология начинает заниматься, — это бескомпромиссно разрушать внутри человека его веру в нее, в то же время заставляя человека поступать в точном соответствии с ее указаниями . Когда коллектив уже сформировался, то единственное, что требуется от его членов, — это слепое повиновение. Поэтому с момента окончательного формирования коллектива любое проявление искренней, индивидуальной веры в идеологию кажется исключительной ересью, проявлением Индивидуального Я, маскирующегося под Социальное Я.

Мы знаем из истории, что и Сталин и Гитлер, как только они почувствовали, что их власть утвердилась и Социальная Машина создана, первым делом обрушились на своих же, горячо верящих в идеологию соратников. Точно так как Сталин уничтожил Кирова и организовал чистки 1937-38 года, так же и Гитлер расстрелял Ромма и всю его банду, то есть тех, кто продолжал проявлять энтузиазм к фашистской идеологии тогда, когда энтузиазм был уже не нужен. Была вера в идеологию; мгновение — и нет ничего хуже этой веры. И хотя это выглядит как противоречие, теперь мы видим, что это противоречие — кажущееся.

Вместо энтузиазма пришло слепое повиновение и щемящий душу страх, если не сказать ужас. Колонна хохочущих и веселящихся революционеров (живых людей) дошла до своего места назначения, до морга. Из морга они вышли далеко не все, но вышли строевым шагом, в колонне, с мертвыми глазами, короче, вышли все как один .