Дмитрий Быков - Статьи из журнала «Русская жизнь»

Есть у всех нас и еще один существенный повод поволноваться — причем именно в этом августе. Не знаю, почему так получилось (наверняка опять мистика русской судьбы), но именно на август этого года пришелся очередной этап войны между обществом и государством. Прежде она в России шла открыто и горячо, и заканчивалась чаще всего революциями, — но нравы смягчаются, личное благосостояние растет, и выманить людей на баррикады становится все трудней. Они постепенно отказываются от прямой конфронтации с властью и выбирают тактику пассивного, аккуратного неповиновения — чему все мы сегодня свидетели. Я говорю о новгородском деле, о котором не говорит и не пишет сегодня только самый упертый нонконформист, демонстративно не желающий высказываться о том, что волнует всех. В мои задачи не входит сейчас оценивать степень виновности или невиновности Антонины Федоровой, объявленной в розыск и находящейся неизвестно где. Больше всего я боюсь навредить. Мне вообще неважна расстановка акцентов в этом конкретном деле, с материалами которого мы знакомы весьма приблизительно (даже это знакомство поставлено в вину мужу Федоровой Кириллу Мартынову, якобы выложившему некоторые документы в сеть; не исключено, думаю я, что его попытаются арестовать как заложника, хотя его статья — разглашение материалов следствия — как будто этого не предусматривает). Я хочу лишь зафиксировать то, о чем многажды говорил и писал, в том числе в «РЖ»: страна постепенно выходит, выползает из-под государства, не признает за ним монополии на истину и права судить своих подданных. Если у страны не осталось других рычагов для влияния на ситуацию — а дело Ульмана, скажем, продемонстрировало полное отсутствие таких инструментов, — может произойти самое интересное, а именно тихая, недемонстративная, бескровная кампания гражданского неповиновения. Если страна в самом деле захочет спрятать Тоню Федорову, ее не найдут никакие ищейки. Это не будет значить, что все население России однозначно признало ее невиновность. Это будет значить лишь, что стране захотелось объективного следствия, гласного, с демонстрацией всех карт, спрятанных в рукаве.

Это началось не вчера. Сначала был процесс Ходорковского, которого постарались сделать — и почти сделали — народным героем: надо было суметь пробудить столь массовое сочувствие к олигарху. Потом — процессы Ульмана, Аракчеева, Худякова, Иванниковой, когда суды так или иначе демонстрировали управляемость. Процесс Федоровой — по многим причинам, включая личность обвиняемой, меньше всего похожей на маньячку, — поставил в этом ряду даже не точку, а восклицательный знак. Если у системы хватит ума на мирный развод с обществом — все замечательно. Но если она решит стоять на своем, дотаптывать противника, брать заложников, арестовывать участников интернет-сообщества «Новгородское дело» или как минимум включать их в списки неблагонадежных, — все может оказаться очень печально. В разгар экономического процветания. На ровном фоне. Без тени реального предлога к бунту. Вся беда в том, что российское государство отчего-то совсем не склонно задумываться о своей неправоте — оно стремится любой ценой победить, но забывает при этом, что имеет дело уже не с крепостными. Это касается, увы, не только августа, — так продолжается весь год. Но август, как было сказано выше, — нервное время.

Впрочем, очень может быть, что этот август окажется исключительно мирным, все спустится на тормозах, в Ингушетии разоружатся боевики, про новгородское дело одновременно забудут судьи, адвокаты и прокуроры (русский человек отходчив и легко отвлекается на любой сериал), а если что-нибудь даже и произойдет, мы все равно об этом не узнаем.

Но тревогу, тревогу-то куда денешь? Благодетельную, творческую августовскую природу, когда природа и люди, застыв на переломе года, трезво и напряженно вглядываются в себя?

Используем эту паузу, чтобы серьезно задуматься о себе и прочих. В июле еще рано. В сентябре уже поздно.

№ 15(32), 12 августа 2008 года

Дмитрий Быков

Однажды французская газета заказала мне эссе на тему «За что я люблю Родину». Они так и сформулировали — «за что». Предупредили, что денег у них очень мало. Я сказал, что напишу бесплатно. Не потому, что когда-нибудь обязательно начнут выявлять журналистов, сотрудничавших с западной прессой, и скажут, что я продал Отечество. Отдавать Отечество даром, я думаю, еще хуже. А просто мне — гражданину России, поднимающейся с колен, — приятно с высоты нашего нового статуса бескорыстно помочь нищей Франции.