Андрей Бурцев - Усекновение искусства

И если это органично в поэзии — на то она и поэзия, чтобы романтизировать мир, — то в прозе зачастую выглядит нелепо и колюще, как гвозь в заднице. На страницах его книг так и бьют в глаза щедро рассыпанные "обиженные бластеры", "негодующие стулья" и "иронично облампасенные ляжки" (интересно, видел кто лампасы на ляжках?).

Башкиров всегда утверждал, что новое слово в литературе должно создаваться не путем привнесения в нее новых слов, техник и реалий, а путем выбрасывания из нее старых. И в новом своем романе он превзошел в этом все свои прежние достижения. Из него оказались полностью выброшенными (не отсюда ли так много пробелов и пустот?):

1. Местоимения

2. Сравнения

3. Имена — имеются в виду имена героев, включая также фамилии и отчества

4. Прямая речь — то есть диалоги, монологи и прочее.

5. Собственно сами герои, как главные, так и второстепенные, замененные убогими немыми и бездумными схемами, определяемыми одним-единственным признаком, он же по совместительству кличка — "генерал", "тюлененок", "пузырь".

6. Поток сознания, мысли и чувства людей, которые должны населять любой роман

7. Логичный сюжет, пусть и как угодно усложненный

8. Идеи, ради которых, собственно, и пишется любое произведение

И поверьте мне — или прочитайте роман и убедитесь сами — многое, многое другое, что составляет основу художественного произведения.

Что же осталось в романе?

Перечисления. Прямо, в лоб подаваемые перечисления чего угодно в стиле бухгалтерско-ревизионных книг: пород деревьев, произрастающих в различных климатических зонах, название прибайкальских деревень, типов вымышленных автором "кротов" — да буквально чего угодно, лишь бы побольше.

Назойливо повторяемые к месту и не к месту понравившиеся автору словечки (слово "цанги", например, появилось в романе 38 раз).

Смутно-обозначаемые действия героев-схем, о смысле которых читатель должен догадаться сам.

Вот, собственно, и все.

Авангард? Да еще какой!

А стоило ли огород городить?

В конце концов, я могу признаться, что все сказанное о романе выше могло бы считаться мелочами, если бы можно было ответить на вопрос: о чем этот роман и ради чего написан?

Любой читавший роман явно поймет одно — эстетикой в нем и не пахнет. Роман основан на жестких принципах вульгарной антиэстетики. Сперма, кровь, кишки и ляжки (мужские почему-то) — вот основа и антураж "Осеннего усекновения". В романе нет не то, что описания, даже намека на что-то обыкновенное, если можно так выразиться, обыденно-красивое и приятное. Все мерзости гипертрофированно-преувеличены. Люди-схемы и внешне гадки и неопрятны, и питаются мерзостью (возьмите тщательно, на нескольких страницах описанный рецепт приготовления кофе с чесноком), и совершают мерзкие не поступки даже — действия, для поступков они недостаточно очеловечены. (Маленький мальчик для выражения своих чувств кусает всех подряд за ляжки и показывает девочке член). И авторских комментарии подаются соответственно. Если диван в гримерной — обязательно залитый спермой от траханья, не глаза у всех, а "глазята", не пахнет где-нибудь, а непременно воняет. И т. д.

О чем роман "Осеннее усекновение" — я понял только после личных объяснений автора и, вторично его перечитав, не нашел ничего из того, что автор мне объяснял. Я не буду повторять его слова и объяснения, может, это я такой тупой и в романе и так все понятно? Кто, прочитав, поймет — прекрасно. Остальное — на совести М. Башкирова.

Ради чего он написан? Вот тут, на мой взгляд, цель проглядывает более явственно. Последние лет тридцать в мире идет ожесточенная борьба с общечеловеческой культурой и предпринимаются неисчислимые попытки ее уничтожения. Роман "Осеннее усекновение" — из той же области. Антиэстетика в нем — не просто эпатаж и "тщение умом поразить". Она направлена на разрушение эстетики красоты, добра и света. Заливая грязью все вокруг, автор призывает читателей поверить, что нет в мире ничего чистого, светлого и благородного, а следовательно нет никакой культуры. Это примерно то же самое, что сведение всего чувственного мира Ромео и Джульетты к сперме, похоти и суициду.

Вот только я совершенно точно уверен — борьба с культурой никогда не приведет к победе. Если Человечество хочет выжить — а оно, я надеюсь, хочет, — оно отстоит свою культуру, как свое неотъемлемое качество. Авангардисты, нигилисты от литературы и им подобные приходят и уходят, а произведения писателей, стоящие на нравственно-эстетических принципах, остаются. Более того, не раз такое бывало, что авангардисты, если у них был талант, отрекались от своих идей и принимались писать "нормальные" книги, которые получались глубже и умнее, чем "культуроборческие".