Игорь Сухих - Панк Чацкий, брат Пушкин и московские дукаты - «Литературная матрица» как автопортрет

Автопортрет современной литературы, если рисовать его по “Литературной матрице”, предстает вызывающе контрастным.

Профиль Автора вполне симпатичен и привлекателен: честный поденщик, который в меру сил и возможностей пытается рассказать условному адресату о том, чем была и остается для тех, кто пока еще умеет читать, Руслит, великая русская литература двух последних веков.

Но его накрывает жирный анфас: амбициозный халтурщик, не знающий очевидных вещей, но демонстрирующий модные побрякушки идей и имен, чем-то уязвленный, шпыняющий то школьную учительницу, то глупые учебники, то критика Добролюбова, похлопывающий подопечного по плечу (“Ну что, брат Пушкин…”), восхваляющий или критикующий его, но на самом деле равнодушный к предмету, отбывающий номер.

Помните одну из “веселых истин здравого смысла”, сформулированную Блоком? “Для того чтобы создавать произведения искусства, надо уметь это делать”. Сказанное относится не только к художественной словесности, но и к сочинению литературных статей или изготовлению табуреток.

Внимательное чтение “Литературной матрицы” заставило меня изменить взгляд на современную литературу в худшую сторону. Задача же была противоположной. Хотелось бы думать, что это только моя проблема.

Приложение

В мои университетские годы аспирантский семинар вел профессор Исаак Григорьевич Ямпольский. Неподкупный эмпирик, архивист и комментатор, он прохладно относился к литературным теориям, но страстно – к фактам, в том числе к ошибкам и вранью. Его любимым жанром последних лет были “Заметки буквоеда”, в которых “старик Ямпольский” (прозвище у аспирантов) выискивал (часто с помощью коллег) и ехидно поправлял историко-литературные ляпы. В условиях всесторонней свободы, в том числе и свободы от редактуры, корректуры и какой-то проверки фактов, подобные заметки кажутся донкихотским чудачеством. Но поскольку “Матрица” по замыслу — просветительское предприятие, уточнения все же необходимы. Ниже то, что должен заметить при обычном пристальном чтении любой хороший учитель или дотошный школьник. Исправлений хватило почти на все буквы алфавита. Пристрастная и пристальная проверка, думаю, увеличит этот список в два-три раза.

А. … Будущий мученик, поэт и философ Чаадаев … (Т. 1. С. 41). – Не только мне, но и всем интересующимся хотелось бы знать о поэтическом творчестве П. Я. Чаадаева. Доселе, во всяком случае, об этом ничего не известно.

Б . Но враг, иностранец, вышел на дуэль, как подозревают, в тонкой кольчуге, надетой под рубашку. Возможно, на его родине, во Франции, такая вещь тайно практиковалась.… В России это было бы невозможно (Т. 1. С. 45). – Кольчуга Дантеса – легенда, сплетня, в которую не верит ни один серьезный исследователь Пушкина, ставя диагноз ее сторонникам: “антиисторичность, неуважение к прошлому, непонимание бытовых реалий” (Левкович Я. Л. Кольчуга Дантеса).

В . Историческая сплетня гласит, что жена Пушкина подверглась после смерти поэта ухаживаниям властителя и родила от него девочку (Т. 1. С. 46). – Если даже сам Автор считает это сплетней, зачем ее, как и кольчугу Дантеса, тащить в жизнеописание поэта? Тем более что статья начинается с вызывающего открытия “Пушкин – гений. Это мой выбор” (Т. 1. С. 39). Кто бы мог подумать?

Г. Мечта не сбылась. Те, что состарились и не погибли в Сибири, смогли вернуться только почти через пятьдесят лет… (Т. 1. С. 50). — Декабристы были отправлены в Сибирь в 1826 году, вернулись (те, кто дожил и захотел) в конце 1850-х годов, после смерти Николая I. Считайте сами. Правда, если тридцать лет – это почти пятьдесят…

Д. И вот тут светская приятельница Гончаровой, некто И., пригласила жену Пушкина в гости. Якобы надо обсудить создавшееся тяжелое положение . (Т. 1. С. 58)— Сплетни автор статьи о Пушкине почему-то пересказывает, а исторические факты скрывает. Имя этой И. давно известно: ненавидевшая Пушкина светская дама Идалия Григорьевна Полетика (1810? – 1890).

Е. “ И когда тело совсем выносили из церкви, — продолжает вспоминать современник, — то шествие на минуту запнулось: на пути лежал кто-то большого роста, в рыданиях. Его попросили встать и посторониться”. Это был студент, князь Павел Вяземский (Т. 1. С. 62) . – Согласно воспоминаниям, записанным П. А. Бартеневым, это был не студент Павел Петрович Вяземский (1820—1888), а его отец, старинный приятель Пушкина Петр Андреевич Вяземский (1792—1878).

Ё. … Пушкин убит на дуэли. Грибоедов зверски зарублен. Лермонтов застрелен. Гоголь сведен с ума… (Т. 1. С. 162). – Автор весьма вольно воспроизводит знаменитый герценовский мартиролог. У Герцена, однако, точнее: “Грибоедов предательски убит в Тегеране. Лермонтов убит на дуэли”. Как именно убит Грибоедов, мы не знаем, свидетелей не осталось. И почему Пушкин убит на дуэли, а Лермонтов застрелен? Опять кольчуга или казак в кустах? И уж точно легендарно сумасшествие Гоголя. Кем это он сведен с ума? Священником Матвеем Константиновским?