Татьяна Чернышева - Природа фантастики

Ощущение, что научная фантастика находится в прямой зависимости от науки, сказалось и в том, что первые исследования профессиональных литературоведов, обративших внимание на научную фантастику, велись в границах темы взаимоотношений науки и литературы, художественной культуры и естественно-научного знания. Такова была работа профессора Марджори Никольсон, изданная в 1948 г. [87] °87 См. Nicolson M. N. Voyages to the Moon. N. Y.: McMillan Company, 1948.

Зачастую классиками научной фантастики становились люди, не слишком одаренные в литературном смысле слова. Однако их произведения, основанные на анализе идей и достижений науки и находящие в последней опору, открывали новые перспективы, создавали традицию. Таков был X. Гернсбек, таков был Олаф Степлдон. Да и основным свойством дарования А. Беляева, как правило, признается его умение видеть перспективы научных открытий и достижений.

Представители первого поколения американских фантастов, сгруппировавшихся вокруг журналов X. Гернсбека и положивших начало «гетто» (Азимов, Ван-Вогт, Хайнлайн и др.), питались идеями науки и были даже мало начитаны в литературе. Писали они на первых порах тоже неважно [88] °88 См, например, James Gunn. Science Fiction and the Mainstream, p. 90. , зато были полны идей и энтузиазма. Едва ли правильно «не замечать» подобных фактов, руководствуясь обычным соображением: плохо написанное произведение — не литература. В данном случае речь идет не об эпигонах, бездарных подражателях и пр., а о действительно одаренных людях, пионерах, во многом заложивших основание здания научной фантастики, хотя их одаренность и не укладывается в рамки привычного представления о таланте писателя. Это объективные факты, и они требуют осмысления.

Научная фантастика в чем-то даже действительно похожа на науку. Сходство это выражается в характере наследования идей. Общеизвестно, что в поэзии, в искусстве есть «вечные темы». Но кто бы из поэтов ни писал о любви или смерти, он пишет так, словно до него об этом никто не писал, словно он первый. Любовный треугольник описан сотни раз, и все-таки каждая новая драма трех людей рассказывается заново. В научной фантастике тоже есть свои «вечные» темы — космический полет, контакт с другими цивилизациями. Но писатель-фантаст не может, не имеет права делать вид, что он первый «полетел» на Луну. Высказанная однажды идея словно бы регистрируется памятью читателей научной фантастики, как будто там есть свое патентное бюро. Вторичное использование ее, конечно, возможно, но только в том плане, как это бывает в науке: никто не станет заново открывать закон всемирного тяготения, но использовать его и учитывать в дальнейших исследованиях должен всякий ученый.

Нечто подобное можно наблюдать и в научной фантастике: если однажды кто-то описал и объяснил путешествие через «искривленное пространство» (space wrap), нет необходимости разъяснять этот способ путешествия, нужно просто им пользоваться. Принцип путешествия во времени был открыт Г. Уэллсом. Его последователи, опираясь на эту идею, обнаруживают в ней новые возможности и парадоксы, но основа сохраняется неизменной. Три закона робототехники, утвержденные А. Азимовым, теперь являются обязательными для всех рассказов о роботах.

Одним словом, здание фантастики растет, опираясь на нижние этажи этого же здания, или, как пишет Д. Уоллхейм, «научная фантастика строится на научной фантастике» [89] °89 Wоllheim Donald. The Universe Makers. Science Fiction Today, p. 16. . Как и наука. Кстати, если смотреть на научную фантастику со стороны преемственности и развития фантастических идей, то здесь совершенно четко прослеживается своя собственная история. И в целом ряде исследований наблюдается стремление проследить возникновение и развитие фундаментальных идей современной фантастики [90] °90 Cм. Nicolson М. N. Voyages to the Moon; Lupoff Richard A Edgar Rice Burroughs: Master of Adventure; Green Roger L. Into Other Worlds. Space Flight in Fiction from Lucian to Lewis. L, N, 1957; Wоllheim Donald. The Universe Makers. Science Fiction Today. .

У научной фантастики и науки немало точек соприкосновения. Правда, некоторым диссонансом здесь оказывается то, что «научная фантастика включает псевдонауку так же, как и подлинно научный факт» [91] °91 Neuleib Janiсe. The Cosmic Voyages of Wells and Lewis Extrapolation, vol. 16, N 2, 1975, May, p. 130 . Это свойство было отмечено еще К. Эмисом в одной из первых больших работ по научной фантастике и даже закреплено в данном им определении [92] °92 «Научная фантастика — вид прозаического повествования, имеющий дело с ситуацией, которая не может возникнуть в известном нам мире, но которая предполагается на основе некоторых новаций науки и техники или псевдонауки и псевдотехники, созданной землянами или инопланетянами» (Amis Kingsley. New Maps of Hell. A Survey of Science Fiction. L, 1960, p. 18). . Однако, как уже отмечалось выше, это странное обстоятельство не помешало на первом этапе изучения научной фантастики связывать ее прежде всего с наукой, а не с литературой, с развитием научного знания, а не с эволюцией литературных форм.