Льюис Шайнер - Словарик юного графомана, или Turkey City Lexicon

И не забудьте, что речь тут идет только о действительно безвкусных, безобразных репликах: «изрыгнул», «сказал стремительно». «Нормальные» глаголы (а какие это «нормальные», каждый автор решает сам) в английском языке никто не запрещает. Конечно, писать «она спросила», когда фраза героини и так оканчивается вопросительным знаком, — неразумное излишество. Но можно и нужно время от времени подменять авторские ремарки описанием действия, совершаемого в этот момент персонажами, причем не любого действия, а такого, которое характеризует их внутреннее состояние и возможную тайную подоплеку диалога. Вот это как раз очень обогащает произведение.

А цветистые авторские ремарки рекомендуется приберечь для особых случаев: как элемент характеризации (когда сам герой, от лица которого идет повествование, говорит цветисто), как требование конкретного жанра (детские произведения и дамские романы, как правило, пользуются именно сказализмами и свифтиками — как поправка на уровень аудитории?: — )), или когда слова персонажа комически контрастируют с настроением, в котором они произнесены («Как я тебя ненавижу!» — проворковала она.)

Неожиданная, настораживающая смена стилистики. «Пацаны, ща они всех порежут, а обстановка во вверенном нам регионе уже и так достигла критического уровня напряженности.»

Разновидность тавтологии, при которой действие, ясно обозначенное в диалоге, повторяется в ремарке автора. «Нам нужно скрыться отсюда,» — молил он ее уйти поскорее.

Необдуманное вторжение душевного состояния автора или окружающего его мира в текст произведения. Авторы, которые курят или пьют во время занятий литературой, часто душат или топят своих героев в неограниченных количествах курева или выпивки. В более тонких случаях дишизм проявляется как жалобы персонажей на непонимание ситуации или на неспособность принять решение — когда в действительности это состояние автора в процессе сочинения, а вовсе не самих персонажей. «Дишизм» получил свое название в честь критика, диагностировавшего этот синдром. (Приписывается Томасу М. Дишу)

Болезнь, свойственная всей жанровой литературе вообще, когда злободневные человеческие проблемы, поданные на уровне телесериала, впихиваются в произведение произвольно, без особой связи с идеей или сюжетом. Действия персонажей в таких случаях вызывают зудящее ощущение бессмысленности, ибо автор измыслил их проблемы единственно для того, чтобы влезть на трибуну и произнести речь.

Дешевый прием для ленивых, когда автор, которому в лом описывать место действия, завязывает герою глаза, или устраивает ему приступ морской болезни на борту звездолета, или заставляет пол — книги резаться в вист в курительной комнате.

Недостающий элемент мотивировки действий персонажа, который автор поленился придумать. Словечко «почему‑то» должно насторожить: данный фрагмент произведения наверняка плавает в тумане. «Она почему‑то забыла захватить пистолет.»

Попытка отвести читателю глаза ослепительной прозой и прочими словесными фейерверками, чтобы отвлечь его внимание от дыры в логике повествования.

Персонажи встают в позу и дергают читателя за рукав с целью выжать из него определенную эмоциональную реакцию. Они хохочут над собственными шутками, рыдают от собственной боли и лишают читателя всякой возможности самостоятельно им сопереживать.

Кардинальный принцип истинной литературы. Читатель должен иметь возможность самостоятельно реагировать на представленные в произведении факты, а не слушаться указаний автора. Конкретность ситуаций и наблюдательность к детали сводят на нет необходимость в авторских лекциях. Например, вместо того, чтобы говорить читателю: «У нее было трудное, несчастное детство», покажите некий конкретный момент ее детства, скажем, случай про запертый чулан и две банки меда.

Но слишком рьяное соблюдение требования показывать, а не рассказывать тоже можно довести до абсурда. Незначительные события и факты иногда лучше преподносить в краткой, голословной манере.