Елизавета Кучборская - Реализм Эмиля Золя - «Ругон-Маккары» и проблемы реалистического искусства XIX в. во Франции

Однако спокойствие это обманчиво. Провинциальная инертность, над которой потешаются в Париже, таит «предательства, тайные убийства», чьи-то победы и поражения. Обманчиво и добродушие провинциальных буржуа. Впечатление безмятежной тишины разрушает фраза, которая врывается в спокойное, слегка ироническое описание и звучит как взрыв страстного негодования: попробуйте только, «затроньте их интересы, и эти мирные люди, не выходя из дому, убьют вас щелчками так же верно, как убивают из пушек на площадях».

Исторический переворот стал для персонажей из «Карьеры Ругонов» своего рода испытанием, которое выявило в социальном типе буржуа черты подспудные, сохранявшиеся в потенции уже длительное время. Психология буржуа, исследованная так полно великим автором «Человеческой комедии», раскрылась в новую историческую эпоху с таких сторон, которые в героях Бальзака еще не могли быть реализованы. Персонажи Золя, сохраняя основу буржуазного характера, наделены чертами своего времени и заметно отличаются от монументальных «последних могикан» типа Гранде или даже Нусингена. Герои «Карьеры Ругонов», преследуя цели накопления, вступают уже в сферу прямого политического действия.

В феврале 1848 года, положившем конец Июльской монархии, буржуазия ликовала. Но у рантье революционный пыл «вспыхнул и угас, как солома» [74] Заключительные главы романа «Марсельские тайны», создавая которые Золя обращался и к газетным публикациям 1848 года и к историческим документам, содержат превосходную экспозицию материалов, вошедших затем в исторический план «Карьеры Ругонов». Избранный писателем в данном случае жанр романа-фельетона потребовал строгой точности и публицистической заостренности оценок, раскрывающих самую суть типического явления — поворота буржуазии к реакции. «Этот торговый люд, консервативный по самой своей природе, не хотел поступиться ни одним су из накопленных богатств». «Не имея никаких иных интересов, кроме материальных», буржуа лучшим правительством считали то, «которое предоставляет дельцам наибольшую свободу действий». Сохраняют большой интерес страницы романа-фельетона, где сказано об очевидном после 1848 года факте вырождения революционных традиций французской буржуазии, которая рисовала теперь некий идеал «добропорядочной свободы, скроенный по ее обывательской мерке», а на деле страстно желала «только одной свободы — наживать миллионы» (Э. Золя. Собр. соч., т. 2, стр. 309–310). . Во времена монархии они могли наслаждаться праздностью или обогащаться, а при Республике жизнь была полна «всевозможных потрясений», буржуа дрожали «за свою мошну, за свое безмятежное эгоистическое существование». Золя показал сущность социального типа буржуа, поставленного в новые исторические условия: враждебность его осуществляемым идеям демократической революции и закономерность поворота в сторону реакции. «Город мирных буржуа и трусливых торгашей неминуемо должен был примкнуть к „партии порядка“.

„Дух города“ сказался и в том, как быстро перед лицом общей опасности договорились собственнические сословия. Соблюдавшие дистанцию во время воскресных прогулок, никогда не нарушавшие „параллельных линий“ маршрутов, дворяне и буржуа оказались вместе: „Важно было одно — добить Республику“. Хотя дворяне и духовенство не рассчитывали на большие выгоды от Второй империи, но отложили на будущее осуществление своих надежд и присоединились к бонапартистской буржуазии, „чтобы доконать республиканцев“. Все они свирепели при мысли об угрозе их собственности.

Когда появились слухи о притязаниях принца-президента Республики Луи-Наполеона на императорский престол, это не смутило буржуа: „Ну что же, мы провозгласим его кем угодно, — только бы он перестрелял этих разбойников-республиканцев“ [75] Об атрофии гражданских чувств у буржуа говорил и В. Гюго в «Наполеоне Малом»: «Скажем прямо, человеческий рассудок, а мозги буржуа в особенности, таит в себе непостижимые загадки». Лавочник и банкир, мелкий торговец и биржевой маклер, понимающие, «что такое человек, заслуживающий доверия… что значит отдать ключ в верные руки, голосовали после 2 декабря за Бонапарта». Гюго задает им всего два вопроса: «Вы выбрали Луи Бонапарта президентом республики? Да. А взяли бы вы его к себе кассиром? Ну, разумеется, нет!» (В. Гюго. Собр. соч., т. 5, стр. 151). . Вырождение гражданского чувства, всеядность трусливых обывателей приводили к тому, что не только принца-президента, — они готовы были „приветствовать хоть турецкого султана“, лишь бы он смог „избавить Францию от анархии“.