Валентин Свенцицкий - Поэт голгофского христианства (Николай Клюев)

Здесь особая новизна его и особая сила , которую – с сознанием всей ответственности этого слова – можно назвать пророческой . Николай Клюев как бы живёт уже этой новой жизнью, а не только «предчувствует» её, не только «догадывается» о ней.

Если бы в доисторические времена, когда зарождалась на земле жизнь, можно было бы рассказать «клеточке», что из неё создастся человек и вся современная жизнь, – всё это представилось бы ей, как сплошное безумие.

Таким же безумием представляются современному человеку «песни» о грядущем Царствии Божием.

Обыкновенный, живущий «настоящим» человек может представлять себе будущее в знакомых ему формах, усложняя и видоизменяя их. Он может вообразить себе новые машины, летательные аппараты, новый флот, армию, общественный строй.

Представить себе новую материю и совершенно иную жизнь он не может.

Но это безумие как непреложная истина даётся в религиозном опыте , это будущее утверждается религиозным сознанием и раскрывается религиозной поэзией .

Я уже сказал, что понимание искупления как творческого усилия всей земли ведёт к новому учению об общей ответственности , к новому пониманию Голгофы .

Оно же даёт и новое понимание будущего как Царствия Божия на земле , как новой жизни – в новой плоти , неподчинённой законам тления и смерти.

Изменение материальных форм не есть только процесс механический, внешний , – это есть процесс внутренний, результат нравственных усилий , изменяющих самую сущность материальной основы, приближающий время качественного изменения материи. Вся тварь должна услышать Евангелие (благую весть). Вся тварь должна стать свободной , т. е. вся материя должна получить бессмертие как результат окончательного искупления.

Вот этой-то новой жизнью, в новых формах и живёт Николай Клюев, о ней-то и поёт свои лучезарные песни…

Соберутся племена под смоковничные купы. Горние росы увлажат палящие лучи дня. Среброкрылые врачи братьям перевяжут раны. Воспоёт небесный хор.

«Жизни Царь Дориносимый, для сыновних видим глаз», воссядет вечерять с людьми.

И вот всё стало новым – ибо «старого уже нет».

Явится новый «чудный храм», в котором свечи – зори, предалтарный фимиам – туманы дремлющих поречий… Роса напоит возжаждавшие травы, дымные дубравы оденутся в заревые пояса. «Продлится миг, как долгий век, – взойдут неведомые светы». И люди сойдутся «служить Заутреню любви, вкусить кровей живого хлеба» [8].

Венец же всего, венец славы, венец освобождения земли – всеобщее прощение .

Был общий грех. Голгофа была всечеловеческая. Будет и всемирная радость.

Пророческие «песни» Николая Клюева – навсегда изгоняют из человеческого сердца страх, слабость, уныние: кто видит перед собой новый нетленный храм, тому некого бояться, тот навсегда делается воином Христовым. Вот почему «песни» Клюева – это гимны братьев-воинов.

Пусть «за непреклонные врата» проникают лишь те, «на ком голгофского креста печать высокая сияет» [11]. Мы не боимся Голгофы. Мы с радостью берём венец терновый, с радостью, как мученики Колизея, идём на арену жизни – идём завоевывать свободу, искупление, бессмертие – святой , но опозоренной земле .

Печатается по: Клюев Н. Братские песни: (Кн. вторая). М.: журн. «Новая земля», 1912. С. III–XIV; Б-ка «Новой земли». № 11. М., 1912. 15 с.

Примечания: С. В. Чертков.

«Вообще, что хотения Клюева были приняты к сведению, видно из того, что «пророк» просит, чтобы в предисловии Свенцицкого была вставлена фраза Клюева о самом себе, что «братские песни» – отклики тех песен, которые пели мученики Колизея и… братья на жестоких кострах» ( Брихничёв И. Новый Хлестаков (Правда о Николае Клюеве) // ОР РГБ. Ф. 386, к. 55, ед. хр. 21). Выражение закрепилось в русском языке, когда еп. Ириней (Орда) перевёл с английского кн. «Мученики Колизея» (Киев, 1875); позднее Евгений Тур выпустил кн. «Мученики Колизея. Исторические рассказы для детей» (М.,1890).