Г. Лелевич - Александр Безыменский

Литературная публика, как следует, узнала Безыменского, собственно говоря, только во второй половине 1922 года, но самые широкие слои Комсомола знали и ценили его, как своего поэта, еще в 1919–1920 гг. Иными словами, массовый захват стихов Безыменского предшествовал выявлению его мастерства. Это — далеко не обычный для поэта путь.

При самом первом знакомстве с поэзией Безыменского, прежде всего привлекает внимание обилие произведений, формулирующих литературные взгляды автора, произведений, являющихся стихотворными декларациями. Безыменский великолепно знает свое назначение, знает, в чем смысл его поэтического творчества, в чем право на существование поэзии вообще. Мистические, жреческие уклоны, выспренные и в то же время пустые идейки о «чистом искусстве», об «искусстве для искусства» совершенно чужды ему. Это с его уст сорвалось признание, на которое решится далеко не всякий поэт:

Безыменский привык подходить к своему творчеству, как к свойственному ему виду революционной работы. Это ясное сознание общественных задач и общественной роли поэзии неоднократно звучит в целом ряде стихов Безыменского.

Но он не только ясно сознает задачи творчества, он так же превосходно видит его пути, его частные, временные проблемы. Когда обозначился перелом в пролетарской поэзии, знаменующий переход от абстрактного «космизма» к показу живого человека, Безыменский не только осуществил этот переход в своем творчестве, но и выразил его декларативно в известном стихотворении «Поэтам «Кузницы», стихотворении, ставшем как бы знаменем Московской Ассоциации Пролетарских Писателей:

В последнем крупном своем стихотворении «Пролог» — Безыменский снова дал художественную программу:

Безыменский слишком хорошо понимает, что нельзя дать живую конкретную картину реальной пролетарской революции, не дав типов, не показав действия и переживания отдельных людей, разумеется, в их связи с коллективом. Как бы ни пыжились «космические» медиумы, как бы ни пытались они выдать механизированный безличный символизм за коллективизм, совершенно бесспорно, что прощупать мощь коллектива можно только познакомившись с составными частями этого последнего, — с людьми.

Эти и многие другие стихи Безыменского лучше всего опровергают старый мещанский предрассудок, свойственный — увы! — и многим коммунистам, будто сознательность подрезает крылья творчеству, будто ясно намеченная цель связывает творческий порыв. Безыменский достиг результатов, значительность которых принуждены признать даже в большой степени и наши противники, потому что он хорошо знал, куда ему надо итти, что ему следует дать.

Различные поэты не плохо показали гигантский размах русской революции, некоторые передали и психику людей революции. Орешин познакомил нас с переживаниями среднего крестьянина, колеблющегося между пугачевским разгулом и всехристианнейшим отчаянием. Маяковский показал психику деклассированного интеллигента, примкнувшего к революции. Ахматова выявила настроения аристократической дамы, в которой исконный патриотизм борется с классовой ненавистью, советующей эмигрировать. Вера Инбер передала переживания такой же дамы, но только сменившей вехи и т. д., и т. д. Одного лишь не показали нам эти поэты: они не дали и не могли дать психику главного и активного участника великих событий — передового пролетария коммуниста. Безыменский дал это.

В каждой его строчке чувствуется сознательный и активный передовой боец пролетарской революции. Он не только сочувствует, он не только восторгается. Нет, он