Юрий Штеренберг - Истории, связанные одной жизнью

Это было либо в конце июля, либо в начале августа. Нам только-только прочли приказ Сталина, получивший название ”ни шагу назад”, о создании заградительных отрядов, располагаемых позади частей, участвовавших в боях с гитлеровцами. Задачей этих отрядов был расстрел в упор всех отступающих солдат и офицеров (вроде номер этого приказа был 227).

Наше начальство были уверено, что уж теперь-то немцы до нас не доберутся. И началось планомерное развертывание госпиталя. Под госпиталь было выделено здание школы. Место было замечательное и благодатное: кругом зелень, неимоверное количество фруктов, рядом горная речка Кума (теперь Воронцово-Александровск называется Зеленокумск – не зря) – лето. Но эта благодать длилась совсем не долго, всего лишь несколько дней – немцы посчитали, что мы и так хорошо отдохнули. Вначале из сводок мы узнали, что наступление немцев продолжается, а потом, и это было совсем неожиданно, мы узнали, что немцы высадили десант в Георгиевске и захватили все курортные города Минеральных вод 5 .

В один из наступивших тревожных вечеров я с несколькими ребятами решил пронаблюдать, конечно, не за боями – они еще шли довольно далеко, но за их отражением в темном южном небе. С этой целью мы взобрались на дерево, нельзя сказать, что высокое, но, судя по всему, довольно старое. Кроме того, дерево было абрикосовым, а эти деревья не отличаются крепостью. Короче говоря, ветка обломилась, и я полетел вниз головой с вытянутой правой рукой. И не просто упал на землю, а угодил в вырытую в этом месте траншею. Лечу вниз и внимательно наблюдаю за сорвавшейся с ноги сандалией – чтобы потом легче было ее найти. Падение, какой-то внутренний треск, дикая боль. Я вскакиваю, до руки дотронуться невозможно, но сандаль я разыскал. Ночь кое-как проспал-пролежал, а утром меня повели в действующий фронтовой госпиталь – в нашем госпитале рентген еще не работал. Вколоченный перелом. Поломалась кость около самого плечевого сустава и обе части этой кости вошли, вколотились друг в друга. Мне накладывают огромную гипсовую повязку на всю правую руку и на грудь до пояса – “самолет”.

А между тем обстановка быстро осложнялась Двигаться по железной дороге мы уже не можем: у основания тупика, в Георгиевске, немцы – они нас, конечно, не пропустят, несмотря даже на мою поломанную руку. Из транспорта в нашем распоряжении один грузовичок и несколько лошадей. А имущества очень много, очень много и людей. Что делать? Мобильность немцев нам уже хорошо известна – решать и действовать надо было незамедлительно. Начальство госпиталя принимает решение, единственно правильное решение: уходить от немцев, но не всем сразу, а двумя группами, так, чтобы обеспечить погрузку и выгрузку транспорта, двигающегося челночно от одной группы к другой. Я написал “единственно правильное решение” и вдруг сам усомнился. Ведь никто не мог знать, когда появятся немцы. Стремление вывезти все имущество было связано с огромным риском захвата части наших людей. Задним числом можно назвать это решение правильным, но только потому, что все закончилось хорошо.

Помимо общих забот у нашей семьи были две дополнительные: мама и моя рука. Что решило мамино госпитальное начальство, нам было неизвестно, связаться невозможно: нет никаких транспортных средств и средств связи. Короче говоря, мы ничего не знаем и ничего сделать не можем. Кстати, как потом выяснилось, начальство нескольких госпиталей, размещенных, как и наш, вдоль Буденовского тупика, не предприняло энергичных действий, и эти госпитали были захвачены немцами.

Мы двигались по дороге, которая через предгорья Чечни соединяла некоторые станции Буденновской ветки с основной железнодорожной магистралью: Моздок, Прохладное, Дагестан, Азербайджан. Мы с отцом и Инной попали в группу, двигавшуюся впереди, и на следующий день, а, может быть, в тот же самый, нас нагнал первый рейс наших транспортных средств. Мы произвели разгрузку машины и повозок, и они отправились назад к группе, которая пока еще оставалась в Воронцово-Александровске. Здесь мне хочется немного вспомнить обстановку на этой дороге.

По дороге шли отступающие войска, в основном пешком. Жара, пыль и стремление быстрее и на возможно большее расстояние оторваться от немцев. Но самое тяжелое зрелище представляли собой раненые. Конечно, вышли на дорогу только те, кто мог хоть как-то передвигаться. Но видеть нечеловеческие усилия, которые прилагали эти люди, чтобы преодолеть боль и как-то двигаться. Вдоль дороги встречались крестьянские хозяйства, в том числе коллективные. Но ни одного живого человека. Нам объяснили, что, в основном, это были немецкие хозяйства, и их всех выгнали или вывезли. Видимо это было не так давно потому, что дома были еще “теплыми”: неснятый урожай, много живности, даже лошади, но ни одной хотя бы захудалой повозки. Все, что двигалось, было использовано. Однако, как ни странно, в одном селении мы обнаружили. трактор. Он не заводился – поэтому его в спешке и бросили, но у нас нашлись умельцы, и трактор завелся. Это оказалось существенным увеличением наших транспортных возможностей. Забегая вперед, скажу, что перед погрузкой на баржу, уже в Баку, наши ’’комбинаторы” обменяли этот так пригодившийся нам механизм на повозку с арбузами – русская предприимчивость.