Р. В. Иванов-Разумник - М. Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество

В заключение — несколько замечаний чисто внешнего порядка. В первом издании „Сатир в прозе“ сцена „Недовольные“ называлась еще, как и в журнальном тексте, „Погребенные заживо“ и входила третьим номером в „Недавние комедии“; заглавие „Недовольные“ она получила лишь во втором издании „Сатир в прозе“ (1881 г.) и тогда же была выделена из общей рубрики „Недавних комедий“. Что же касается сборника „Невинные рассказы“, то те три рассказа начала 1863 г., по которым этот сборник получил свое название („Деревенская тишь“, „Для детского возраста“ и „Миша и Ваня“), еще будут разобраны нами в одной из следующих глав (гл. X), когда речь будет итти о работе Салтыкова в „Современнике“ 1863–1864 гг. Наконец, последнее замечание: поместив в конце „Невинных рассказов“ свою юношескую повесть „Запутанное дело“, сыгравшую такую видную роль в его жизни, Салтыков не счел возможным переделывать это свое произведение 1848 года. Он ограничился тем, что в разных местах повести вычеркнул 170 строк журнального текста (около 4 журнальных страниц из общего числа 70), почти совершенно не коснувшись во всем остальном текста этого своего столь юного во всех отношениях произведения. Вряд ли сам автор придавал ему литературное значение; но оно было дорого ему не столько по литературным, сколько по весьма острым житейским переживаниям. К тому же, вероятно, соблазняла мысль показать современному читателю, за какое произведение можно было попасть в долголетнюю ссылку пятнадцатью годами ранее.

Издав „Сатиры в прозе“ и „Невинные рассказы“, Салтыков подвел этим итоги своей литературной деятельности за целое пятилетие после „Губернских очерков“. Мы уже знаем, каковы были эти итоги, и можем еще раз выразить их короткой формулой, перебрасывающей мост от прошлых „Губернских очерков“ к будущей „Истории одного города“: от бытовых обличительных очерков Салтыков перешел к социальной сатире. Путь этот он несомненно осознал — и собирался итти по нему и в дальнейшей своей литературной деятельности, тесно связанной с журналистикой. Недаром Салтыков, выйдя в отставку весною 1862 года, задумал приступить к изданию собственного журнала.

Можно считать несомненным, что, выходя в отставку (февраль 1862 года), Салтыков твердо наметил два основных направления своей дальнейшей деятельности; вопервых, он будет издавать большой литературнополитический журнал, вовторых — будет хозяйничать на основе «вольного труда» в только что приобретенном им подмосковном имении «Витеневе». Оба эти плана не осуществились: журнал не был разрешен правительством, а попытка хозяйничать на земле очень скоро закончилась совершенной неудачей. Не прошло и года, как Салтыкову пришлось вернуться к постоянному сотрудничеству в «Современнике», близко подойти к этому журналу и стать одним из трех его редакторов.

Нас интересуют, конечно, журнальные планы Салтыкова, а не его агрономические начинания; поэтому о последних скажем лишь несколько слов, да и то лишь в виду того, что начинания эти впоследствии отразились на ряде художественных произведений Салтыкова (особенно на «Убежище Монрепо»). Несколько выше (в конце гл. VI) было уже упомянуто, что небольшое подмосковное имение Витенево (около станции Пушкино Ярославской железной дороги) Салтыков купил как раз около времени своего выхода в отставку. Вся история этой покупки известна нам из позднейших воспоминаний тверского друга Салтыкова, А. М. Унковского, который рассказывает, как Салтыков купил это имение на занятые деньги «с целью заняться хозяйством» и как эта затея принесла ему большой убыток. «Он приехал покупать имение зимою и осмотрел его a vol d'oiseau, не справляясь с планами. Покупка была сделана им в расчете на особую ценность большого строевого леса и громадных запасов сена, от которых, повидимому, ломились большие сараи. Между тем, немедленно после совершения купчей и вручения денег продавцу, показанный ему лес оказался принадлежащим к соседней даче графа Панина, а сена оказалось не более нескольких пудов, которыми были заделаны ворота сараев. Одним словом, имение, за которое он заплатил 35000 р., могло давать дохода не более 600 р. Он принялся было за хозяйство, но и тут его постоянно обкрадывали»… Возня с имением продолжалась до середины семидесятых годов и поставила Салтыкова в крайне затруднительное положение, особенно в виду больших сделанных для покупки имения денежных займов. «Все эти операции, — продолжает Унковский, — заставили Салтыкова изменить самый образ его жизни. С половины шестидесятых годов он по необходимости сделался крайне расчетливым, не пускался уже ни в какие операции, платил долги и боялся больше всего сельского хозяйства» [172] Воспоминания Унковского о Салтыкове — и «Русских Ведомостях» 1894 г., № 115 . Все это, вплоть до курьезных мелочей, отразилось впоследствии в «Благонамеренных речах» и в «Убежище Монрепо», где встречаются и ворота сенного сарая, замаскированные несколькими пудами сена, и строевой лес, принадлежащий другому имению, и вообще рассказ Салтыкова о неудачных попытках своих хозяйничать на земле в начале шестидесятых годов.