Виссарион Белинский - Краткая история Крестовых походов. Перевод с немецкого

Тогда как жители городов и деревень нисходили таким образом в глубокую бедность, — избыток и расточительность вкрадывались в аббатства и монастыри. Толпы праздных, уединявшихся во мраке своих монастырских стен, забывали добродетели евангельские и предавались нередко распутству; западные монахи XIII и XIV столетий посмеивались нередко над молитвенным расположением черни при самом святом алтаре. Летописи сего времени представляют монашество не в светлых картинах. В описаниях монастырских нравов, в которых шутливая и едкая сатира сохранила память времени, находишь всего чаще доказательства глубокого невежества духовных, которые не только тогда нравами, но и познаниями в науках не стояли выше черни в Европе. Много, правда, говорят о заслугах, оказанных монастырями науками и умственному образованию; утверждают иногда, что они были архивами человеческих знаний и просвещения. В самом деле, они заслуживают нашу признательность, что укрыли письменные памятники Греции и Рима от опустошений варварства. Но при этом нельзя не произнести укоризны в эгоизме, с которым монашествующие заключали сии сокровища знания в своих кельях, вместо того, чтоб делиться ими с другими; да и вообще всю эту ученость, столь часто прославляемую, можно подвергнуть сомнению. Ибо в самом деле списки, которые монахи делали с образцовых произведений древности, невежеством их так обезображены, что только разнообразные усилия ученых нового времени успевают их несколько восстановлять и возвращать им настоящий вид их. Что касается до наук, то они, кажется, только вынуждены были укрываться в аббатствах и монастырях, потому что сии последние приняли в себя все, что носило имя предания, и полагали высокую важность в том, чтоб держать их у себя, как в плену. Потому-то и просвещение тогда не могло иметь того быстрого хода, какой оно возымело в веках последующих, когда образование юношества совершалось не в стенах монастырских, но в университетах, когда ученость не стеснялась больше понятиями и отношениями сана. Правда, духовные больших монастырей — аббатств собирались и распространяли рукописи древних образцовых творений; но что делали сии, тому с большею, может быть, силою противодействовали монахи мелких монастырей. При этом стоит только припомнить борьбу, какую должно было встретить со стороны монахов изучение еврейского языка.

Нельзя не упустить из вида и того, что многие крестоносцы при возвращении своем с Востока приносили с собой на Запад списки образцовых творений древности из Константинополя. К прибытию лиц, которые должны были ознакомить Запад с творениями Платона и подлинником сочинений Аристотеля, любопытство и охота к учению были уже довольно сильны на Западе. Но распространением этой охоты мы одолжены совсем не монашеству. Греческие и латинские музы, по взятии Константинополя, нашли себе убежище и покровительство не у аббатов, но у вельмож. С благородным участие приняла их Франция. Здесь уже при Филиппе-Августе возник парижский университет и коллегия молодых греков. Италия и Испания уже в начале XIII века имели славные школы, которые ничем не были обязаны аббатствам и монастырям. Может быть, в Германии, где остатков древнего просвещения от времен римлян сохранилось весьма мало, духовенство всего больше послужило просвещению: но познание природы и лучший взгляд на отношения общежития, сии элементы, которые так отличают народное просвещение, развились и образовались никак не под содействием духовенства. Конечно, после того, как духовенство не могло больше сопротивляться распространению света и развитию гражданственности, оно должно было принять в нем участие. Но эта слабая и запоздалая помощь не может ему доставить участия в славе быть восстановителем наук и искусств в Европе (стр. 340–343) .

После Крестовых походов всё в Европе приготовлялось к счастливому перевороту. А особенно дух свободы приобретал большие победы над феодальным порядком. Знаменитейшие города Италии дали уже пример исторжения себя из-под его ига. Несколько городов немецких позже последовали сему же примеру. В Испании собрания кортесов составляли образчик представительного уложения позднейшего времени. Во Франции некоторые короли делали уже опыты смягчить иго феодального обладания. Лудовик Толстый, Лудовик VIII и Филипп-Август начали уже давать свободу общинам; они дали многим городам привилегии, приняв за то откупные суммы. С сего времени города эти имели уже право сами по себе выбирать градские чины и собирать подати. Во многих провинциях к сим счастливым оплотам против феодальной тирании примыкали и близкие к городу поселяне (стр. 349) .