Кац Святославович - История советской фантастики

Вслед за Луной-концлагерем и Луной-борделем в альманахе возникло жутковатое видение Луны-психушки. Этот образ практически одновременно родился у таких разных авторов, как Сергей Потапов (рассказ «Бедлам»), Донат Быков (рассказ «Dans la Lune comme a la Guerre» — «На Луне как на войне») и американец Филип Дик (короткий роман «Семь кланов Луны», перевод Инны Гуровой). В принципе, предполагалось, что альманах будет состоять только из произведений соотечественников, однако для Филипа Дика было сделано исключение. Дело в том, что вещь эта была в те же годы весьма актуальной и абсолютно «непроходной»: в пору, когда объявляли невменяемыми диссидентов наподобие Владимира Буковского или генерала Бенько, невозможно было опубликовать роман, где бывшие обитатели дома скорби оказываются вполне нормальными, зато их врачи — наоборот, маньяками. А уж обращение лунных экс-психов за помощью к инопланетянам, могущим спасти их от нового заключения в сумасшедшем доме, и вовсе на советском языке называлось предательством и каралось по статье УК большим сроком и даже «высшей мерой социальной защиты». Точно так же и рассказы С.Потапова и Д.Быкова в тогдашней политической системе координат выглядели, по меньшей мере, злопыхательскими. Мир нормальный и мир безумный менялись местами. У Потапова, к примеру, эмоциональное донесение в Центр коменданта Лунной базы, обнаружившего американского агента, в конце концов, оказывалась болезненным бредом обитателя Бедлама, страдающего манией преследования. У Быкова, описавшего некие бессмысленные военные маневры на Луне, единственным здравомыслящим человеком, способным предотвратить катастрофу, становился «официальный» сумасшедший гарнизона, запертый в полевой лазарет; все прочие, напротив, проявляли все признаки болезненной депрессии. Вот почему ответ на финальный вопрос: «Так кто же из нас идиот?!», заданный этим главным героем своим визави, мог дать любой из прочитавших рассказ.

Пожалуй, самым значительным и самым дерзким произведением альманаха явилась повесть Виктора Пелевина «Омон Ра». Автор не просто подвергал сомнению некоторые общепризнанные положения: своей повестью он практически перечеркивал всю «великую мечту советского народа» как таковую. По Пелевину, весь «лунный проект», от начала до конца, был надувательством: с космодромов запускали пустые болванки, а победные телерепортажи вели из специальных студий. Повесть была написана до того достоверно, с такой хорошей проработкой деталей, что у читателя закрадывалось невольное сомнение, в какой мере произведение может считаться фантастикой. (О том, что многое в «проекте века» строилось на подтасовках, с достаточной очевидностью вытекало уже из «документально-фантастических» рассказов генерала Бенько.) Главный герой повести, космонавт-смертник Омон Кривомазов, своею жизнью должен был заплатить за поддержание в «рабочем режиме» Великого Блефа, причем, его неожиданное спасение от смерти в самый последний момент было, надо думать, только отсрочкой; человек, владеющий таким секретом, был уже потенциальным покойником.

Надо отдать должное смелости автора: публикация подобного произведения в 1979 году неизбежно должна была закончиться не просто «проработкой» критики или обычными обвинениями в «идеологической диверсии», но неприятностями куда более серьезными. По некоторым сведениям, повесть была написана еще в середине 70-х и тогда же предложена журналу «Знамя». Автор «Омона Ра», к сожалению, не знал, что все «подозрительные» произведения главный редактор В.Кожевников, певец «щита и меча», немедленно передает в Комитет госбезопасности: в начале 60-х такая участь постигла роман Вас. Гроссмана, через полтора десятилетия пришел черед повести В.Пелевина. Результатом этого высокопатриотического поступка редактора, как рассказывают, стал ночной обыск в квартире писателя. Все найденные экземпляры (и даже использованная копирка) были изъяты гебистами, а сам автор будто бы приглашен был на беседу с самим Юрием Андроповым. «Вам не откажешь в интуиции, юноша, — говорил Андропов, расхаживая по своему кабинету на Лубянке. — Поэтому бросьте эти писания. Вы ведь водолаз по профессии, не правда ли? Вот и не валяйте дурака, если не хотите однажды не всплыть на поверхность… Что касается вашей повести, то публиковать ее можно будет только лет через двести, не раньше. Понимаете, почему?.,»

Согласно всё той же версии беседы, автор «Омона Ра» не стал спорить, однако ровно через месяц после разговора передал один из двух спрятанных экземпляров повести составителю «Лунариума»: писатель отчего-то не хотел ждать двести лет…