Виссарион Белинский - Стихотворения Эдуарда Губера…

Зачем не внес он новых ран
В глухую повесть человека? —
И двинул бы благой обман
Пружины дремлющего века!
Но нет, и дик и темен он,
Без вдохновения и силы,
Однообразный, вялый сон,
Могила жизни до могилы.

И ныне, рядом с ней, мне хочется поверить
Итог пустого бытия.
Не буду сетовать, не стану лицемерить
И страхом не унижусь я.

Прощаясь с жизнию, в урочный час разлуки,
Над нею некогда шутить;
Но полную тревог и слез и тайной муки
Я не могу благословить.

Я прокляну ее за то, что с колыбели
Я был игралищем судьбы,
За то, что дни мои я проволок без цели
В тревогах суетной борьбы.

Я прокляну ее за длинный рой видений,
Игравших жизнию моей,
За бесконечный ряд коварных заблуждений
И неразгаданных страстей;

За то, что все мои мечты и упованья
Она презренью обрекла,
Что не исполнила ни одного желанья
И горьких слез не поняла;

За то, что душу я отравою сомненья,
Что сердце ядом напоил;
За то, что никогда в душе благословенья
Ни для кого не находил;

Что, идя за толпой, я по тропе избитой
Не бросил яркого следа;
Что не оставлю я ни мысли плодовитой,
Ни благородного труда.

Я прокляну ее за все, что в мире видел,
За все, что в жизни презирал,
За все, что я любил, за все, что ненавидел,
Что с тайным страхом проклинал.

Как воздух, легка, понеслась и летит
И тешится резвой игрою;
Дика, как разврат, закружилась, дрожит
И манит улыбкой живою.

Жаждой неги дыша,
Как любовь, хороша,
Горяча, как огонь поцелуя,
И мила и стройна,
Пролетела она,
Мимолетной улыбкой даруя,
И бежит, и летит,
И дрожит, и горит,
И ревнивый покров раздирает;
А с нагого плеча
Сорвалась епанча
И шумя перед ней упадает.
Вот она, дитя Востока,
В сладострастной красоте,
Жрица пышного порока,
В полной дикой наготе.

И зовет палящим взором,
Манит бархатом ланит,
И любуется позором,
И хохочет, и дрожит.

Вдруг в безмолвии суровом,
И стыдлива и скромна,
Под разодранным покровом
Робко прячется она.

Так, настигнута врагами,
Чуя гибельную брань,
Исчезает за кустами
Перепуганная лань.

Миг – и снова вспыхнет дева,
Сладострастия полна,
И опять под звук напева,
Как огонь, как стрела, пролетела она.

Оглянулась и выходит —
Даль чужая перед ней;
Буря речи с ней заводит,
Ветер песни шепчет ей.

Вот она волной стыдливой,
Чуть колыша в первый раз,
Как ребенок боязливый,
Выступает напоказ.

Вот пошла и зашумела —
Ей попытка удалась,
Вот волнами закипела
И потоком разлилась.

Необъятная, как море,
Широка и глубока,
Разгулялась на просторе
Наша царская река.

Перед ней края чужбины —
Но она не изменит;
Никогда чужой долины
Свежий ток не напоит.

За предел родной державы
Наша Волга не пойдет;
Светлый пояс русской славы
Чуждых стран не обоймет.