«Поездка во Францию, Германию и Швейцарию в 1817 году, письма к А. Е. Измайлову» и «Действительная поездка в Германию в 1835 году» составляют содержание четвертого тома, а наблюдательность и занимательность составляют главные достоинства этих двух «Поездок». Ныне трудно сказать что-нибудь нового в своем путешествии, и точно в «Поездках» г. Греча встречаешь всё старое, давно известное, но принимаешь всё это за новое, потому что во всем этом, кроме прекрасного изложения, виден оригинальный, самобытный взгляд человека умного и наблюдательного. Например, как приятно встретиться на подобные замечания: {11}
…Они (палерояльские нимфы) одеты по последней моде, смелее и, повидимому, умнее и образованнее других. Но мнимая эта образованность происходит от общего распространения познаний и светского воспитания во всех сословиях французского народа. Один из нынешних русских путешественников назвал весьма удачно это поверхностное распространение образования расхожим умом. У французов есть несколько общих фраз, которые в употреблении у всех без разбора – у глупых и умных, у невежд и ученых, так что с первого взгляда очень трудно различить, с кем имеешь дело. Заговорите с ученым англичанином или немцем вдруг о каком-нибудь предмете, он остановится, подумает и с робостию произнесет ответ, сомневаясь, понял ли вас и так ли отвечает. Англичанин еще, говоря по-французски, перепробует все гласные буквы: «E-i-o-a – est-ce que vous vous portez bien?» [1]Француз вмиг отвечает вам своими общими фразами, смотря по тону, а не по содержанию вашего вопроса, и потом немедленно сам спросит о чем-нибудь, впопад или невпопад! Живая энциклопедия, но подите далее – всё пусто, всё звон, всё блестки.
Более всего поразительно и приятно для приезжего в Гамбурге – общее довольство. Один путешественник заметил, что на лице каждого гамбургца написано: я сыт. Простой народ деятелен, весел и вежлив. Черни нет, нищих не встретите. В Гамбурге существует старинный закон, по которому всякий, кто подаст на улице нищему милостыню, повинен, по объявлении о том нищего, заплатить штрафу пять талеров, из которых половину получает доносчик.
В Гамбурге дешевы все вещи, все потребности жизни; дорога только работа рук человеческих. «Мы охотно платам вдвое нашим ремесленникам, – сказал мне один богатый купец, – и радуемся их довольству». Предместия Гамбурга состоят из непрерывного ряда невысоких домов, выкрашенных под кирпич, необыкновенно опрятных и уютных. Из-за светлых стекол в окне видны товары или произведения жильца: сапоги, жестяные вещи, оловянная посуда и пр.; у другого окна сидит хозяйка в чистом платье, в беленьком чепчике; вокруг нее играют миловидные, здоровые дети; на окне пышные розы; в клетке канарейки. Черная работа производится в надворье. Улицы хорошо выметены. Прогуливаясь по предместью св. Георгия, я воображал себя перенесенным в город, построенный на основании Геснеровых идиллий.
Правление в Гамбурге чисто аристократическое. Исполнительная, судебная и полицейская власть находится в руках сената, состоящего из четырех бургомистров и двадцати четырех сенаторов. Три бургомистра и одиннадцать сенаторов должны быть юристами, остальные суть купцы. В важных случаях, при введении новых законов, при преобразовании старых, сенат сзывает граждан, составляющих несколько сословий, старшин (Oheralten), шестидесяти и ста осьмидесяти адъюнктов, разделяющихся по пяти приходов города. Однажды только случилось, что гражданские сословия не согласились с мнением сената; назначен был особый комитет, и он решил в пользу последнего. Вообще дела общественные идут в Гамбурге тихо, благочинно, к общему удовольствию. Участие народа в правлении ничтожно. Он даже не имеет голоса в выборе сенаторов; по смерти одного из них остальные сами выбирают себе преемника. В Гамбурге уверился я еще более, нежели прежде, что правление всякого народа, всякой земли должно составиться мало-помалу течением времени, требованиями местных обстоятельств и народного характера. Гамбург благоденствует под сим правлением, существующим несколько сот лет, составившимся на деле, а не на бумаге, и благоденствует особенно потому, что обитатели его суть немцы, народ рассудительный, кроткий, довольный малым, совестный в исполнении своих обязанностей, безмолвно повинующийся законам. Дайте это правление французам – увидите, какая выйдет суматоха! Гамбургская республика есть лучшее свидетельство того, что простому народу не должно давать не только воли, но и голоса в делах общественных. В 1830 году, когда вся Европа почувствовала сотрясение от знаменитых дней Июльских, которые в самой Франции отнесены теперь в отделение древней истории, жители гамбургского предместия св. Георгия, увлеченные примером Бельгии, Саксонии, Гессена и пр. и подстрекаемые иностранными эмиссарами, вздумали толковать о деспотизме сената и требовали у него сравнения в правах с обывателями старого города. Сенат выгнал присланных к нему депутатов, приказал вывести войско (2000 человек, под командою храброго русского полковника Стефани), зарядить пушки и объявил, чтоб жители предместия безусловно и в тот же час покорились. Нечего было делать! Демагоги умолкли. Войска воротились в казармы. Прошел год в тишине и повиновении. Тогда сенат сам предложил предместию прислать депутатов с представлениями о желаниях обывателей, выслушал их и согласился на покорные просьбы. Немцам свойственна, в высшей противу других народов степени, изящная гражданская добродетель: чувство исполнения своих обязанностей (Pflichtgofuhl). Нигде, я думаю, нельзя найти таких исправных, трудолюбивых и совестных должностных людей и вообще граждан, как в Германии. Взятки у них – вещь неслыханная. Бывают ошибки, случается пристрастие, происходят злоупотребления, но это исключение из правила. Я слышал в Гамбурге единогласную хвалу бескорыстию, честности и беспристрастию тамошних судей и чиновников. То же можно сказать и о других землях германских, преимущественно о Пруссии.
Читать дальше