То же самое представляет и книжный мир: «Бочка дегтю, ложка меду»! – Было время, когда книгопечатание почиталось чем-то святым и таинственным, когда им занимались со страхом и трепетом, как делом не житейским. И тогда печатались дурные книги, но от неуменья, от невежества, от бездарности, а не от недобросовестности, не от умышленного и сознательного желания сделать из житейских выгод дурное дело. Теперь же, когда люди поддались коммерческому направлению, когда они спекулируют и религиею, и совестью, и правосудием, – теперь книгопечатание ни больше, ни меньше, как фабрикация сбыточного товара; так извольте ж после этого судить о книгах по их внешней, типографской красоте и достоинству? Здесь так же можно ошибиться, как и в людях. Что это такое, так изящно, просто и красиво изданное? – Это стихотворения Пушкина, того поэта, который первый объяснил для нас тайну поэзии. По заслуге честь! – А это что такое, так же хорошо, так же тщательно изданное? – Это роман г. Булгарина – это «Александроида» г. Свечина! Видите: не одни господа ходят в модных фраках: в них щеголяют и иваны… [2]А это что за книга, напечатанная так скромно, как все книги, печатанные в типографии г. Греча, на такой сероватой бумаге, с таким множеством опечаток? – Это «Арабески» г. Гоголя, в них помещены «Невский проспект» и «Записки сумасшедшего»!.. Теперь видите: не одни иваны ходят в байковых сертуках с медными пуговицами: в них иногда рядятся и господа, иногда от нужды, иногда по прихоти или беспечности. Что ж остается тут делать?.. По платью встречать, по уму провожать, как гласит мудрая русская пословица…
Перед нами лежит теперь книжка, или, лучше сказать, книжонка, напечатанная на бумаге, в которой отпускаются товары «авошных» лавочек, кривыми, косыми, слепыми буквами с ужаснейшими опечатками, грамматическими ошибками, словом, изданная в типографии г. Пономарева. И что же? Чтение этой книжонки порадовало нас и доставило больше удовольствия; нежели чтение многих «светских» романов и «светских» журналов. Мы, может быть, и не увидели бы этой книжонки, потому что она, может быть, и не дошла бы до нас. Но нам о ней было говорено, как о редкости; [3]и мы ее достали. Надобно сказать, что мы читаем все доходящие до нас книги хотя до половины, хотя по нескольку страниц, смотря по тому как сможется: это наше святое правило, это наше добровольное мученичество, за которое мы надеемся получить отпущение хотя в половине наших грехов, разумеется, литературных. Итак, мы развернули эту книжку с конца и прочли на пробу, что попалось. И вот что нам попалось прежде всего:
Чудная встреча
Рассказывают, конечно, мало ли что говорят! да не всякому слуху верь, но всё-таки рассказывают. Не ручаюсь, впрочем, правда то или нет, потому что в наших деревнях городят иногда и господь ведает какие небывальщины; однако ж рассказывают, и именно наши старики родной моей деревушки; а нужно сказать, что едва где любят больше поговорить, как у нас в деревне. Но пора за дело: рассказывают, что в нашей деревне был дьячок, имя ему… ох забыл… кажется Федот, точно – а по батюшке Макарыч, если не ошибаюсь. Этот самый Федот Макарыч был презнаменитый сновещатель, или толкователь снов, а пуще сновидений; наша деревня вся к нему, как к оракулу, прибегала, мужички и бабы шли к нему на поклон, господа слали и присылали за Федотом Макарычем, и ему было житье хорошее, так что уж у Федота Макарыча и домик получше не токмо дьяконского, но и поповского, и в домике почище, да и на жене и на детях подороже да побогаче, чем, например, даже и на самой матушке попадье. Так велико ценили искусство Макарыча; но заметьте, дорогие читатели, что при всем своем уменье в снотолковании Федот Макарыч был, как бы сказать, не так чтобы трус, но и не совсем смелый человек, даже скорее похож был на первого. Случилось одному помещику пригласить Федота Макарыча разгадать один сон; он явился, и в минуту сон был разгадан. Толкование сна в добрую сторону расшевелило сердце помещика. «Пей, брат Макарыч, пей!» – так раздавался голос хозяина. – «Ох, отец мой! не пью я, – кланяясь в пояс, отвечал Макарыч, – закаялся, сударь, увольте-с, право, увольте-с!» – «Нет, брат, пей, не отговаривайся, – говорил помещик! – Подайте-ка стакан пуншу еще!» – «Что с вами делать, милостивец!» – и принялся Макарыч за пунш. – «Без троицы и дом не строится! да дайте-ка еще Макарычу пуншу», – крикнул помещик. – «Воля ваша, батюшка, невмоготу, право, сударь, домой не доплетусь!» – отговаривается Макарыч. – «Ну, вздор, братец, что за важная вещь! есть с чего опьянеть? давайте ему скорей стакан!» – «Пора, сударь, и домой, прощения просим!» – говорил Макарыч, откланиваясь помещику. – «Да погоди, брат Макарыч, или ты боишься, чтоб тебя не обидели нечистые на дороге?» – возражал помещик. – «Эх! сударь! не тут бы мне молвить об нечистых, они тож знают, кого им надобно! а я с роду моего ничего не боялся, да и с помощию моего мастерства надеюсь…» И умолк Макарыч.
Читать дальше