Николай Добролюбов - Сватовство Ченского, или Материализм и идеализм

Столь ужасный материализм возмущает всех, и вслед за тем Тюмина, чтоб помешать женитьбе Ченского и отмстить ему, сламывает его шкатулку, достает оттуда заемное письмо его, завещание княгини и подложное завещание, составленное самим Ченским, и все это приносит к Ониным в ту самую минуту, как Лиза, испуганная участью отца, соглашается уже выйти за Ченского. Тут, разумеется, присутствует и Молвин и еще полицейский офицер, который теперь вместо Онина должен тащить в тюрьму Ченского. Но все присутствующие, как истинные идеалисты, оказываются столь великодушны, что не только не подвергают его суду, но даже оставляют ему все деньги, приобретенные им в торговых оборотах, ограничиваясь лишь тем, что заставляют его жениться на Тюминой. Таким образом, идеалисты приобретают довольство и счастие, вполне вознагражденные за свое поклонение идее, а материалист остается в дураках, что и доказать надлежало…

Кажется, очевидно: Ченскому ничего нельзя сказать в заключение, кроме дурака, и если идеалисты в «Сватовстве» тоже оказываются достаточно глупыми, так тем хуже для Ченского. Значит, он-то еще глупее, чем они, если дал им провести себя.

Но вы, вероятно, несмотря на предыдущие выписки из «Атенея», все еще не вполне убеждены, что и г. Савич обошелся с материалистами так же точно, как автор «Сватовства Ченского». Нет, – именно так. Он, видите, с самого начала постановил вопрос таким образом: чтобы система философская могла проникнуть в глубину общего сознания, нужно, чтоб она «в своей сущности и в приложениях была доказательна без доказательств, силою одной только истины». Затем он спрашивает: «Где же такая система?» Оказывается, что все системы сильны доказательствами, а бездоказательных нет. Из этого для г. Савича ясно, что «истина не дается мудрецам» и что нужно искать другую, всеобщую, универсальную истину, которой бы не только нельзя было доказать, но против которой были бы все вероятности, представляемые близоруким разумом. Затем следуют ругательства на тех, кто ищет доказательной истины путем опыта, а не путем веры в универсальную, бездоказательную истину. «Наше время, – с горечью говорит г. Ю. Савич, – сделалось особенно требовательным и взыскательным; на слово нынче не верят, на все умозрения махнули рукой (quelle horreur!), [1]и наше – только то, что наука или опыт сделают доказательным и наглядным (оррёр, оррёр!)… Молодое поколение гордится своими новыми убеждениями; оно будто бы взяло их из науки… У нас впереди идет наука, а мы, не рассуждая много, молча следуем за ней и только указываем на новые источники света желающим просветиться по моде, на скорую руку. Нынче на все готовое мода; готовые убеждения еще легче приобретаются, чем готовое платье, и тем более нравятся, что приходятся всякому по голове. В чем состоят эти убеждения? В отрицании всего, что не может быть строго доказано опытом…» (стр. 256).

Пересчитавши ужасы, происходящие от подобного доверия к опыту, г. Савич восклицает потом: «Не перечесть всего зла, да и к чему? Каждый из новых людей чувствует сам, что ему недостает чего-то, что он утратил что-то очень для себя дорогое! Холодно смотрит вперед молодое поколение, холодно вокруг озирается, но не верьте этому смелому равнодушию, не называйте его зрелостью…» и пр. Далее г. Савич объясняет, что молодое поколение – только так, прикидывается, будто верит науке и опыту, а в самом-то деле жаждет «универсальной, бездоказательной истины».

Да и помилуйте – что такое наука, чтобы ей ввериться? Послушайте-ка г. Ю. Савича: в важнейших вопросах о мире и человеке, по его словам, – «пылкие адепты науки, упоенные успехами, спешат высказать свои надежды и, увлекаясь все больше и больше, произносят с комической важностью решительный приговор – такой грубый, такой безобразный, такой бесчеловечный приговор!.. Вы удивляетесь, читатель (замечает сам г. Ю. Савич), вам странно слышать такое резкое сужденье над тем, что называют успехами науки (то есть здесь разумеются, вероятно, все те же современные идеи, на которые так вооружаются гг. Барков и Кульжинский с братиею?). {6}Но успокойтесь! в сокровищницах ее много есть всякого хлама, и старого и нового, – не все же принимать за золото» (стр. 273). Но что же именно надо принять за золото и что за хлам? Как это узнать? Ведь всякие доказательства и внешние признаки г. Савич отвергает и презирает!.. А вот слушайте:

Только то останется истинным сокровищем, дорогим достоянием науки, что выйдет чистым из горнила душевного, из сознания нашего, – единственно возможной пробы, когда дело идет о предметах высшего духовного значения. Но если вам выдают за истину такие понятия, которые противоречат вашему сознанию, разуму, чувству, – неужели вы примете их потому только, что сулят вам их во имя науки? Не может быть, если вы человек не легкомысленный и не тщеславный», и пр.