Николай Добролюбов - Путешествие на Амур

Так, в 1857 году придрались к недоимкам, из которых некоторые произошли вовсе не от вины казаков, а от собственного недоразумения начальства, не знавшего, как истолковать двухлетнюю льготу от повинностей выселенным из Читы казакам и включать ли в нее денежный сбор, остановленный в 1851 году; как вдруг в 1857 году ведено было не считать его включенным в льготу, и потребовали, сверх текущих повинностей, за два старые прежние года. Я лично знаю одного казака, которому, с тремя малолетними, пришлось заплатить за четыре души за два года вдруг, кроме настоящего, и у которого взяли последнего работника, единственного в семье из шести душ. Если, следовательно, при 50-копеечной плате надо прибегать к таким средствам, то можно посудить, что будет стоить действительно сплав с пуда в операции, где за все надо будет платить по вольным ценам… Для полноты расчета надо прибавить, что и в 1857 и в 1858 годах многие казаки, со времени наряда на работы по сплаву, возвратились домой через девять месяцев; кроме того, в 1858 году было много больных («Вестник промышленности», № 10, стр. 55).

Если бы казна и даром получала работу, – то, по замечанию г. Завалишина, это еще не могло бы служить основанием для расчетов в частном предприятии. В казенном деле могут быть обстоятельства и случаи, которые совершенно не должны входить в круг промышленных выгод, хотя сами по себе эти обстоятельства и имеют, может быть, свою долю влияния на ход торговых и промышленных операций. Для примера г. Завалишин рассказывает такой случай в одной из местностей Амурского края:

Нам известен случай (а мы говорим только о таких, которые не остались безызвестны и начальству), – что люди, назначенные вывозить только лес, рубленный под надзором офицера совсем другими, потеряли пятнадцать дней при сдаче этому самому офицеру, браковавшему у них лес, который они не рубили, заставлявшему вырубить новый и кончившему приемкою забракованного («Вестник промышленности», № 10, стр. 54).

Подобные случаи, повторяющиеся, как известно, во многих местах Российской империи, вообще весьма невыгодно действуют на экономическое развитие страны. Не мудрено, что и на Амуре они производят то же действие, уничтожая таким образом все чудеса прогресса, торопливо провозглашенного опрометчивыми публицистами… Размышляя о подобных случаях, мы можем даже до некоторой степени определить и причину такой опрометчивости публицистов наших: они взглянули на дело очень абстрактно, – взяли в расчет самую страну с ее производительными силами, но не приняли в соображение всей обстановки дела – то есть людей и нравов, для которых эта страна открывает новое поприще…

Но возвратимся к железной дороге, проектированной г. Романовым.

По расчету г. Романова, нужно 5000 рабочих для железной дороги, и он рассчитывает в этом случае на местные батальоны. Но, по словам г. Завалишина, линейных батальонов от Кяхты до Николаевска всего четыре, и из них нельзя набрать 5000 рабочих. Что же касается до казаков, то брать их на работу не годится уже и потому, что они занимаются хлебопашеством, и «всякий взятый из них работник уменьшит на несколько десятин производящую хлеб пашню». И без того уже разные служебные и неслужебные требования расстроили у казаков хозяйство в Нерчинском крае, главном для продовольствия Амура. Обстоятельства эти произвели то, что пашня должна была уменьшиться на несколько тысяч десятин; а между тем требования казны на хлеб увеличились вследствие передвижения войск в Забайкальский край… Еще в 1852 году представлен был официальный расчет, что каждый взрослый человек должен обрабатывать шесть десятин, чтобы могли быть удовлетворены обыкновенные требования на хлеб в здешнем крае. А тут еще беспрестанно наряжают казаков-хлебопашцев на работы, которые, равно как и требование на продовольствие, всё увеличиваются с приобретением Амура. Естественно, что при таких условиях отнятие 5000 человек от пашни будет довольно чувствительно для края, и г. Завалишин уверяет даже, что самим этим работникам нечего есть будет: негде будет достать 120 000 пудов муки, которые, по его вычислению, нужны для 5000 работников. Хлеб и то уже прошлую зиму был в Чите 80–90 коп., а провоз от Верхнеудинска до Читы (436 верст) был рубль серебром… («Морской сборник», № 5). А г. Романов возвестил в «Русском вестнике», что, «благодаря новому пути, даже в Петропавловске мука продается, вместо прежних трех рублей, по 99 копеек!»…

Объяснивши все удобства путей сообщения в Амурском крае, панегиристы, разумеется, решили, что через Амур должна происходить иностранная торговля Сибири. А решивши это, они немедленно пришли в умиление от ее широкого развития. «Взглянуть на зарождающуюся иностранную торговлю Сибири – так просто сердце радуется», – восклицает г. Романов в «Русском вестнике». «1857 год был, можно сказать, первым годом правильной торговли и начала торгового пароходства по Амуру, и в этот первый год ценность всех грузов, передвигавшихся по Амуру, простиралась до 1 000 000 руб. сер. Что же будет далее при таком богатом начале? И теперь уже жители Иркутска пьют кофе с здешним сахаром, курят сигары, привезенные через Николаевск из Манилы и Гаваны, из Якутска делают заказы вин здешним американским торговцам и т. д. Не чудаки ли те люди, которые утверждают, что Амур вздор и что, кроме обременения издержками, он России ничего не принесет полезного?..» К этому прибавлялись известия об 11 судах, бывших уже в мае в Николаевске, о сахаре, доставленном по Амуру и продававшемся по 7 руб. 50 коп. за пуд в Иркутске, и пр. Тут же, разумеется, изъявлялись благие желания, чтобы частная предприимчивость взялась за дело, и раскрывались разные надежды и ожидания…