Андреа Вецца - Французские добровольцы в армии Муссолини

Я обратил внимание, что он одет столь изысканно, словно собирался на официальный прием, хотя встреча происходила в его доме, в абсолютно неформальной атмосфере.

На лацкане его пиджака была визитная карточка с красной римской цифрой X (Decima) и синяя ленточка, означавшая награждение Военной Медалью.

Мы пожали друг другу руки с типичным смущением тех, кто не знал, чего ожидать от встречи, и немного поговорили о погоде и о буре, которая никак не кончалась. После этого его жена оставила нас, и мы приступили к обсуждению причины моего визита.

- Вы правильно сделали, что решили прийти ко мне. Нас, французских добровольцев 10-й, осталось совсем мало. Нашу историю стоит записать, прежде чем последний из нас уйдет…

Это был почти упрек нам за столь поздно проявленный интерес к трагической истории жизни и смерти людей – его товарищей, события которой происходили более полувека назад.

Я лишь слегка кивнул, чувствуя, что ему нужно было это высказать.

Он внимательно оглядел меня и почти отечески улыбнулся: вероятно, он решил, что нашел подходящего человека, которому можно рассказать эту историю, так долго не встречавшую понимания.

Я подумал, что правильно сделал, надев на эту встречу строгий костюм с галстуком.

Он пригласил меня в свой кабинет, обстановка там заметно отличалась от гостиной некоторым беспорядком: на множестве полок лежали многочисленные журналы, книги и папки с документами.

Карло сел за письменный стол, на котором стоял бронзовый бюст Наполеона.

- Он умер в изгнании, ненавидимый и презираемый большинством своих подданных… Но теперь он считается одним из важнейших деятелей мировой истории, и им восхищаются и на родине, и за ее пределами. Ему простили даже проигранную войну с русскими.

За этим его комментарием я уловил определенную параллель с итальянским политическим деятелем XX века, который тоже плохо кончил.

Я подумал, неужели этот деятель тоже будет реабилитирован, и им станут восхищаться. Казалось, тот же вопрос был в глазах Карло. Позади него, над полками, полными документов, висела большая фотография князя Юнио Валерио Боргезе. Рядом с ней висела пожелтевшая фотография немецкого офицера, неизвестного мне.

Заметив мое внимание к фотографии, Карло сказал:

- Это муж моей сестры, Карл Тео Цайтшель. Он был личным врачом кайзера Вильгельма II в изгнании, в голландском Доорме, и одним из первых примкнул к движению Гитлера. Потом он служил в медицинской службе СС, а после – первым советником германского посла в оккупированном Париже. Там он встретил мою сестру Ванну и они поженились…

На лице Карло отразились чувства, которые он испытывал, рассказывая мне о своей семье.

- Он погиб в последние дни войны, когда его командирскую машину обстрелял самолет. Моя сестра тогда была беременна… Я до сих пор храню пули, которые были извлечены из его спины в госпитале.

Из черной коробки на столе Карло достал маленькие кусочки металла бронзового цвета, оборвавшие жизнь немецкого офицера, ставшего его родственником.

- Моя сестра была с ним в Германии, и ей пришлось пережить наступление русских, жаждавших мести. Но благодаря своему сильному характеру, она преодолела все трудности…

После некоторого молчания он встал с кресла и подошел к окну, устремив взгляд в бесконечную даль угрожающе темного неба, покрытого тучами.

Наконец Карло снова заговорил:

- Отчасти я сделал свой выбор благодаря мужу Ванны. Я восхищался им, когда он приходил в наш дом в своей красивой форме, посещая мою сестру. Он никогда не говорил о политике, или о том, как идет война, хотя я всегда говорил ему, что верю в окончательную победу наших двух народов.

Снова секунда молчания, столь же преисполненного печали.

- Потом, как гром среди ясного неба, в сентябре 1943 случилось это подлое предательство. Он никогда не упрекал нас ни в чем, но мне было стыдно смотреть ему в глаза.

Карло снова помолчал.

- Возможно, я забегаю слишком далеко вперед. Надо немного вернуться назад и начать сначала, чтобы лучше понять, почему мы, молодые итальянцы, родившиеся или выросшие далеко от родины, решили восстать против этого предательства и присоединиться к 10-й Флотилии MAS.

Покопавшись в старинном шкафчике, он извлек большой черный альбом, и положил его на стол. Из кожаной сумки, стоявшей рядом с креслом, он достал две больших рукописных тетради.

- Завтра мы начнем нашу историю с этих документов.

Утро выдалось удивительно ясным.