Николай Грязев - Поход Суворова в 1799 г.

Уже давно Суворов лелеял мечту о предводительстве русскими в войне с французами. Мечта его исполнилась даже в больших размерах, нежели он предполагал. Понятно, с какой радостью принял он повеление (13 февраля 1799 года) императора Павла и выехал в Вену, куда и прибыл 14 марта. Император Франц принял Суворова весьма благосклонно, а население Вены – даже с восторгом. Дабы австрийские войска подчинялись иностранному генералу, Суворов возведен в звание фельдмаршала австрийской службы с назначением и соответствующего жалованья. Подобный шаг австрийского министерства был весьма важен, он давал полководцу большую власть, т. е. удовлетворял принципу Суворова: «полная мочь главнокомандующему»; это являлось как бы подтверждением неоднократно сказанного Францем и Тугутом, что Суворову дана будет полная свобода действий.

На самом деле вышло иначе. Уже несколько раз посылали к русскому генералу членов гофкригсрата* спросить о предполагаемом плане кампании, но он каждый раз избегал ответа, говоря, что решит план на месте. Однажды пришли 4 члена гофкригсрата и подали Суворову письменный план наступательных действий до реки Адды, прося сделать в нем какие угодно исправления и дополнения. Фельдмаршал зачеркнул всю записку и написал: «Я начну действия переходом через Адду, а кончу кампанию, где Богу угодно будет». При прощальной аудиенции Франц все-таки вручил Суворову инструкцию для предстоявших действий, где между прочим было сказано, что хозяйственная часть армии вверяется генералу от кавалерии барону Меласу, дабы внимание Суворова не было отвлекаемо от главных соображений. Это отделение хозяйственной части из непосредственной власти главнокомандующего впоследствии отразилось гибельно на ходе всей войны; полководец должен быть полновластен, он ни с кем не должен делиться хотя бы частицею своей власти.

Мог ли Суворов не взять от Франца инструкции, отказаться от нее? Вряд ли.

Отношения между императорами в то время еще не обострились; в инструкции не было ничего, резко бьющего в глаза. Император Павел в то время не понял бы всего значения этой инструкции и, вероятно, признал бы за Францем право ее дать, а Суворова счел бы ослушником, строптивым человеком, проявляющим свои чудачества чрез меру, и тогда трудно даже себе представить исход столкновения, — можно было ожидать всего. Если Суворов мог давать отпор членам гофкригсрата, то он весьма был затруднен борьбою с самим императором Францем, в особенности на первых порах, когда получал только милости и обещания полной самостоятельности. Представим даже, что в этом столкновении верх остался бы за Суворовым, то разве австрийцы для достижения своих целей не употребили бы впоследствии тысячи способов, чтобы стеснить Суворова?

24 марта фельдмаршал выехал из Вены на театр военных действий, и с этого дня начались форсированные марши русских войск. Насколько велика была форсировка движения русских, показывает следующее. Норма движения пехоты считается 20–25 верст в день и 100 верст в неделю, так как обыкновенно полагается в неделю давать две дневки. Между тем одним из эшелонов I колонны генерал-лейтенанта Повало-Швейковского расстояние от Леобена до Виллаха – 150 верст – пройдено в 7 дней без дневок, причем опередили данный в Вене маршрут на 3 дня; в Виллахе тоже не было дневки, которая дана в Конельяно; пройдено в 4 дня 175 верст; затем до Виченцы в 2 дня пройдено 90 верст. После дневки войска этого эшелона в 3 дня прошли 100 верст до Монтекиари; последний переход делали 8 апреля при наступлении вместе с австрийцами*. Всего сделано около 500 верст в 18 дней, из них две дневки; в среднем на переходе более 30 верст, но бывали переходы до 60 верст, по каменистым дорогам в горах и по топким – в низменности.

_________________________________________

* Гофкригсрат – придворный военный совет – учрежден императором Максимилианом I с целью объединения управления вооруженными силами во всех отношениях в мирное и военное время (военного министерства тогда не было); цель, несомненно, благая, но впоследствии значение и сила гофкригсрата возросли, и он злоупотреблял своею властью.

Значение принципа предоставления главнокомандующему полновластия очевидно само по себе; обстановка на войне меняется слишком быстро, чтобы можно было управлять армиями издали. Между тем гофкригсрат, заседая в Вене, постоянно стремился предначертывать каждый шаг действовавших на весьма отдаленных театрах австрийских главнокомандующих, и потому донельзя стеснял даже самых талантливых из них в предприятии того или другого решения сообразно с обстановкой. Вследствие этого-то образ действий австрийских генералов и носил преимущественно пассивный характер.