Мартин Кэйдин - «Тигры» горят!

Если даже Хауссер и в самом деле получил в качестве трофея эту страшную, выжженную землю, она всё равно была для него бесполезной, и скоро немецкие танки уйдут из этого района насовсем. Битва 12 августа, неважно, сколько потерь насчитают русским в будущем, сокрушила способность немцев диктовать, где и когда состоится следующая битва.

Разъярённый Гитлер отстранил Хауссера от командования, а немецкие танки вскоре отступили зализывать свои раны и решать новые проблемы в виде массированных русских атак на всех фронтах Курской дуги. Способность к наступлению была вырвана у немцев, которые больше никогда не станут играть первую скрипку.

12 июля над узкой полоской земли между рекой и железнодорожной насыпью прозвенел похоронный звон по немецким танковым войскам. В тот же день русские армии на прилегающих фронтах нанесли мощные удары по немцам. Через три дня Красная Армия добилась продвижения на глубину от пятнадцати до тридцати миль.

Через двенадцать дней после крупнейшего танкового сражения, когда-либо проходившего одномоментно, русские отвоевали каждый фут земли, захваченный Вермахтом с начала операции «Цитадель», с 5 июля. В районе Орла, Курска и Белгорода немцы бросили на русских семнадцать танковых, две моторизованных и восемнадцать пехотных дивизий, и к их отчаянию, они потеряли около 70 000 человек только убитыми, 2900 танков, 195 самоходных орудий, 844 полевые пушки, 1392 самолёта и более 5000 автомашин уничтоженными.

Но бои, которые разгорелись в этот день, были только началом великого уничтожения немецких вооружённых сил. В Советском Союзе считают, что битва под Курском длилась в течение пятидесяти дней, начиная с первых выстрелов 5 июля. Эти пятьдесят дней войдут в историю войны как гигантское летнее наступление Красной Армии.

Наиболее критическая фаза этих пятидесяти дней — время, когда Вермахт и его танковые дивизии в своих попытках взять Курск и вновь открыть себе дорогу на Москву, создали серьёзную угрозу русским — закончилась 24 июля. Начиная с этого момента русские ковали новые победы и сокрушали способность немецкой армии начинать новые наступления. Однако было бы тяжкой ошибкой рассматривать остаток лета как время, когда русские только и делали, что крушили своего врага. Как бы ни были избиты нацисты, они оставались мощной силой как в отношении живой силы и техники, так и в отношении своего упорства.

То, что операция «Цитадель» перемолола соль германских танковых войск, было фактом, который не мог отрицать ни один немецкий лидер, и неважно, в какой форме были озвучены эти признания.

Была и другая сторона медали, о которой следует рассказать, и битва под Харьковом в августе 1943 года в этом отношении особенно показательна. Огромные победы русских, прогремевшие на весь мир, заслонили детали сражений, в которых Вермахт временами превосходил своего противника и брал кровавую плату с русских, которые в соответствии с кредо Жукова считали, что никакая цена не является слишком большой, если цель достигнута.

Даже наиболее критично настроенные немецкие генералы рассматривают русское контрнаступление в районе Белгорода, как исключительно хорошо проведённое советскими генералами. Они менее великодушны в отношении исходящих из Москвы приказов и поясняют, что те исходили скорее из политических, чем из военных соображений.

В первый день мощного советского удара — то, что немцы называют началом Белгородского контрнаступления 5 августа — масса русских танков заполонила район вокруг Богодухова, к северо-западу от Харькова, и Грай-ворона. Затем, как сообщил один из командующих немецкими танковыми войсками на послевоенном брифинге американским офицерам в Нойштадте, русские танки «подобно лаве растеклись по широким равнинам к востоку о Ворсклы, где они были остановлены немецкими контратаками из района Полтава — Ахтырка».

Особенно интересно отметить настроение немцев и их интерпретацию ситуации вокруг Харькова. Утверждение, сделанное во время допроса командующих немецкими танковыми частями в Нойштадте, гласит: