Леонид Млечин: Один день без Сталина. Москва в октябре 41-го года

У Александра Сергеевича Щербакова была неважная наследственность. В автобиографии он писал об отце: «Душевно заболел и попал в лечебницу. Причиной болезни являлось также, очевидно, и то обстоятельство, что отец страдал алкоголизмом. Что стало дальше с отцом, я не имею понятия».

Странное впечатление, конечно, оставляет такое нарочитое отсутствие интереса к отцу, холодно-отстраненный тон. Но упоминание о его недуге должно было заставить самого Александра Сергеевича учесть трагический опыт отца… Ему следовало бы соблюдать умеренность. Для него самого участие в постоянных сталинских застольях было смертельно опасным. Но Щербаков об этом не думал, напротив, почитал за счастье получить приглашение к вождю на дачу, где не знали умеренности ни в еде, ни в выпивке.

Даже на фоне других руководителей-догматиков Щербаков выделялся своим идеологическим рвением. Однажды он вызвал главного редактора «Правды» Петра Николаевича Поспелова (будущего академика и секретаря ЦК) и ответственного редактора «Красной звезды» генерал-майора Давида Иосифовича Ортенберга. На столе лежали свежие номера газет, где фотографии были расчерканы красным карандашом. Щербаков наставительно пояснил редакторам:

— Видите, снимки так отретушированы, что сетка на них выглядит фашистскими знаками. Это заметил товарищ Сталин и сказал, чтобы вы были поаккуратнее. Нужны вам еще пояснения?

Предположение о том, что газетные ретушеры наносят фашистские знаки, было совершенно безумным. Но с тех пор главные редакторы в лупу рассматривали оттиски полос с фотографиями. Если что-то смущало, снимок возвращался в цинкографию, где его подчищали…

16 октября по распоряжению заместителя главы правительства Анастаса Ивановича Микояна председатель исполкома Моссовета Василий Прохорович Пронин приказал бесплатно выдать каждому работающему два пуда муки. В городе работала только одна мельница. Дважды в нее попадали немецкие бомбы. Опасались, что в результате очередного налета она вовсе выйдет из строя, столица останется без хлеба и люди начнут голодать. Бдительные чекисты доложили о раздаче хлеба Сталину. Пронина вызвали на заседание Государственного Комитета Обороны.

— Пронин организовал выдачу населению по два пуда муки, — объявил вождь. — И ссылается, что сделал это с разрешения правительства.

Он обратился к председателю исполкома Моссовета:

— Верно это или нет?

— Да, товарищ Сталин, верно.

— А кто тебе дал распоряжение?

— Микоян.

«Откажись Анастас Иванович от своих слов, — вспоминал Василий Пронин, — меня бы немедленно расстреляли и разговаривать не стали».

Но Микоян — надо отдать ему должное — подтвердил:

— Да, я дал распоряжение. Исполнительный Щербаков спешил претворить в жизнь все указания вождя. Но ситуация быстро менялась, и он мог оказаться в неловком положении. Александр Сергеевич распорядился раздать москвичам еще и хранившиеся на складе полмиллиона пар обуви, ушанки и перчатки. Начальник управления тыла генерал-лейтенант интендантской службы Андрей Васильевич Хрулев отказался это сделать. Щербаков сказал ему угрожающе:

— Вы, видимо, хотите оставить все вещи немцам…

Но опытный генерал Хрулев не испугался, а обратился к Микояну, который в Государственном Комитете Обороны ведал снабжением и фронта, и тыла. Тот приказал вещи не раздавать. Щербакову пришлось отменить свое указание. Анастас Иванович был членом политбюро. А он всего лишь кандидатом.

Историки считают Александра Сергеевича чуть ли не самым исполнительным помощником Сталина, готовым в лепешку расшибиться, лишь бы исполнить указание вождя. Если многие его коллеги были исполнительными карьеристами, то Щербаков подчинялся вождю искренне. Но, вознесенный на вершину партийной власти недавно, он чувствовал себя неуверенно, перед Сталиным стоял чуть ли не навытяжку. Возражать не смел. Ставить серьезные вопросы не решался. А вдруг не угадал настроение, спросил то, что не следовало бы? Как выразился один из его подчиненных, Сталин на чувстве страха играл лучше, чем Паганини на скрипке. Как он давал задания? Или сроки были нереальными, или приказ был отдан так, что, как ни выполни, все равно будешь виноват.

В те октябрьские дни, когда решалась судьба Москвы и действительно нужны были воля и твердость, когда люди хотели видеть во главе города уверенного в себе человека, Александр Сергеевич Щербаков не смел и не умел проявить инициативу, навести порядок в городе без команды вождя.