Генрих Волков - 'Тебя, как первую любовь' (Книга о Пушкине - личность, мировоззрение, окружение)

И. Гончаров:

Пушкин громаден, плодотворен, силен, богат; он для русского искусства то же, что Ломоносов для русского просвещения вообще. Пушкин занял собою всю свою эпоху, сам создал другую, породил школы художников...

В Пушкине кроются все семена и зачатки, из которых развились потом все роды и виды искусства во всех наших художниках, как в Аристотеле крылись семена, зародыши и намеки почти на все последовавшие ветви знания и науки.

В. Сологуб:

Теперь, когда стремлений злоба

Не знает, где искать добра

Проснись, поэзия! пора,

Чтоб Пушкин выступил из гроба!

И. Тургенев (Речь при открытии памятника А. С. Пушкину в Москве):

Сияй же, как он, благородный медный лик, воздвигнутый в самом сердце древней столицы, и гласи грядущим поколениям о нашем праве называться великим народом потому, что среди этого народа родился, в ряду других великих, и такой человек!.. Мы будем надеяться, что всякий наш потомок, с любовью остановившийся перед изваянием Пушкина и понимающий значение этой любви, тем самым докажет, что он, подобно Пушкину, стал более русским и более образованным, более свободным человеком!

А. Майков:

Пушкин! Ты в своих созданьях

Первый нам самим открыл,

Что таится в духе русском

Глубины и свежих сил!

Но, юнейшие в народах,

Мы, узнавшие себя

В первый раз в твоих твореньях,

Мы приветствуем тебя

Нашу гордость - как задаток

Тех чудес, что, может быть,

Нам в расцвете нашем полном

Суждено еще явить!

Ф. Достоевский:

Не понимать русского Пушкина - значит не иметь права называться русским. Он понял русский народ и постиг его назначение в такой глубине и в такой обширности, как никогда и никто.

А. Островский:

Пушкиным восхищались и умнели, восхищаются и умнеют. Наша литература обязана ему своим умственным ростом. И этот рост был так велик, так быстр, что историческая последовательность в развитии литературы и общественного вкуса была, как будто, разрушена, и связь с прошедшим разорвана... Поколение, воспитанное исключительно Пушкиным, когда сознательно оглянулось назад, увидало, что предшественники его и многие его современники для них уже даже не прошедшее, а далекое давнопрошедшее. Вот когда заметно стало, что русская литература в одном человеке выросла на целое столетие.

Л. Толстой:

Чувство красоты развито у него до высшей степени, как ни у кого.

Чем ярче вдохновение, тем больше должно быть кропотливой работы для его исполнения. Мы читаем у Пушкина стихи такие гладкие, такие простые, и нам кажется, что у него так и вылилось это в такую форму. А нам не видно, сколько он употребил труда для того, чтобы вышло так просто и гладко...

Г. Плеханов:

...Пушкин прежде всего такой поэт, для понимания которого необходимо покинуть отвлеченную точку зрения просветителей. Просветителю трудно понять Пушкина. Вот почему Белинский часто несправедлив к нему, несмотря на все свое замечательное художественное чутье.

В. Соловьев:

Пушкинская поэзия есть поэзия по существу и по преимуществу, - не допускающая никакого частного и одностороннего определения. Самая сущность поэзии, - то, что собственно ее составляет, или что поэтично само по себе, - нигде не проявлялась с такою чистотою, как именно у Пушкина...

Поэзия может и должна служить делу истины и добра на земле, - но только посвоему, только своею красотою и ничем другим. Красота уже сама по себе находится в должном соотношении с истиной и добром, как их ощутительное проявление. Следовательно, все действительно поэтичное - значит, прекрасное - будет тем самым содержательно и полезно в лучшем смысле этого слова.

* * *

Я не помню времени, когда бы культ его поэзии был мне чужд, не умея читать, я уже много знал из него наизусть, но с годами этот культ только возрастал.

А. Кони:

Горячая любовь к России и вера в нее были у него неразлучны с чувством правды, которое не позволяло ему закрывать глаза на ее недостатки и на чужие достоинства.

Он желал видеть родину сроднившеюся с Западом во всем лучшем, но сохранившею самобытные формы, заключающие все хорошее свое... Гордясь скромностью русского человека и величием всего, что совершено им по почину Петра. Пушкин тем не менее преклонялся перед достоинствами общечеловеческими. Ему был чужд узкий патриотизм, враждебно, надменно или косо смотрящий на все иноземное. Указывая на терпимость к чужому, как на одну из прекрасных сторон простого русского человека, он говорил о необходимости уважения к человечеству и к его благородным стремлениям. "Недостаточно иметь только местные чувства, - говорил он Хомякову, - есть мысли и чувства всеобщие, всемирные..."