И. Капустина - Музей Винсента Ван Гога

Образ сеятеля — очень важный символ в мифологизированном мировосприятии Ван Гога, и он возвращался к нему неоднократно. Известный парижский критик Альбер Орье писал о вангоговском Сеятеле как о «Мессии, как о Сеятеле правды, который обновит наше одряхлевшее искусство, а может быть, и наше одряхлевшее, расслабленное индустриальное общество». Несомненно, что Сеятель, восходящий еще к евангельской притче, во многом отождествлялся Ван Гогом с ним самим: ведь мастер приехал в Арль сеять зерна искусства будущего. «Сеятель» — квинтэссенция колористических исканий художника, в которых живописное пространство складывается из цветов, эмоционально эквивалентных чувствам.

Композиция картины строится парными комбинациями цветов, связанных с основными слагаемыми образа, — лиловая земля противопоставляется светлолимонному небу и солнцу, синяя фигура человека — желтой охре пшеницы на горизонте. Ван Гог писал Эмилю Бернару: «В земле много отзвуков желтого и нейтральных тонов, получившихся в результате смешения фиолетового с желтым, но здесь я просто послал ко всем чертям правдоподобие цвета. Это скорее напоминает наивные картинки в старых-престарых сельских календарях, где мороз, снег, дождь, хорошая погода изображены в совсем примитивной манере…» «…Я вырос в деревне; отголоски былых воспоминаний, стремление к бесконечному, символами которого является сеятель и всходы, по-прежнему чаруют меня».

Человек и дерево — равнозначные вангоговские символы превратностей жизни — встречаются здесь среди безмолвных полей. Мощная диагональ дерева, осеняющего человека, над головой которого пылает огромное «апокалиптическое» солнце-нимб, обозначает, как в японской гравюре, передний план. К приемам японского искусства также можно отнести обрезанность фигуры и сопоставление больших цветных плоскостей. Человек, дерево, небо, земля и солнце, основные слагаемые мироздания, представлены здесь с лаконичностью символов, сводя изображение к сжатой космогонической формуле — день, за ним неизбежно следует ночь, жизнь чревата смертью. Живописец придавал этой работе особое значение, после «Сеятеля» колорит большинства его картин строился на принципе цветовых «оппозиций», в которые художник вкладывал «первичные» смыслы.

У Ван Гога постоянно были трудности с моделями. В Париже у него не хватало на них денег, в Арле же прибавилось упорное нежелание жителей позировать художнику. Он жаловался на это брату: «Среди местного населения ходит какая-то легенда, которая внушает ему страх перед живописью, — в городе об этом поговаривают открыто». Поэтому мастер был счастлив любой возможности сделать портрет и нередко писал одну и ту же модель множество раз.

Из письма Тео: «Я, наконец, обзавелся моделью: это зуав с крошечной мордочкой, лбом быка и глазами тигра. Я начал его портрет и сразу же вслед за первым — второй. Погрудный его портрет дался мне страшно трудно: мундир того же синего цвета, какой бывает у синих эмалированных кастрюль; шнуры на мундире — блеклого оранжево-красного; на груди две звезды; словом, наибанальнейший и очень трудный синий цвет. Я усадил зуава так, что его кошачья, бронзовая от загара головка в феске цвета краплака вырисовывалась на фоне зеленой двери и оранжевой кирпичной стены. Это уже само по себе дает такой трудный грубый контраст несочетаемых цветов, что его нелегко передать. Я нахожу этюд, который сделал с зуава очень жестким, и, тем не менее, я хотел бы всегда работать над столь же вульгарными и даже кричащими портретами. На них я учусь, а к этому-то я, в первую очередь, и стремлюсь».

В данной работе Ван Гог, подобно японцам, использовал цветовое пятно, отказавшись от рефлексов, он сопоставил разноцветные плоскости, разделенные условным контуром. Этому принципу соответствуют ясность композиции, четкость рисунка и силуэтов, расставленных в ряд: каждый цвет и форма самоценны и в то же время до конца раскрываются в соседстве с контрастными по значению.

В Арле Ван Гог без устали писал благоухающие поля, усеянные белыми, желтыми, синими цветами, аллеи, парки, цветущие сады, в которых терялись невысокие городские постройки. Арль художника — «городок, окруженный со всех сторон желтыми и лиловыми полями, — настоящая Япония». Именно таким он предстает на этой картине, в ней усматривают прямое влияние «Пейзажа с ирисами» Хиросигэ, купленного мастером еще в Париже.