Александр Флоря - Русская стилистика - 2 (Словообразование, Лексикология, Семантика, Фразеология)

О, доктора! О, докториссимусы! О, рутина! О, невежество! Прибавь еще 1000 разных О - и все-таки это не выразит моего изумления от их невежества - а главное невнимания.

Элемент - ИССИМУС уникален только в русском языке, в латинском он (сочетание суффикса и флексии) является элементом системы и означает превосходную степень прилагательного. Поэтому, хотя в русском языке нет слова "докториссимус", мы его понимаем как "наиученейший", причем с оттенком злой иронии. Здесь фактически выражается наивысшая степень самомнения и невежества. Добавим также, что это не единственный пример актуализации уникализма -ИССИМУС: напр., Ельцина называли алкоголиссимусом (Русский язык ХХ столетия 2000: 424), т.е. "главным алкоголиком" СНГ.

Для стилистики - главным образом, для публицистического стиля релевантен прием обособления аффиксов путем субстантивации. Давно уже стало традицией употребление суффикса - ИЗМ как своеобразного слова со значениями: "философия", "идеология", "направление в искусстве" и проч. или, по выражению Горького, "система фраз" - напр.: "Он против большевизма, бабувизма, бланкизма и тому подобных измов"; "Он не признает капитализма, социализма и других измов", "Он изучает футуризм, имажинизм, акмеизм и другие измы" и т.д.

Элемент изм употребляется преимущественно в публицистике или в жанрах, пограничных между публицистическим и научным стилями - напр., в некодифицированном (не придерживающемся строгих стандартов) отзыве или критической статье, написанной на научную тему, но в относительно свободной форме. Приведем пример из критического разбора "Словаря культуры ХХ в." В. Руднева: "Буквально на каждой странице "Словаря" он (Руднев - А.Ф.) обрушивает на читателя каскад весомо звучащих терминов вроде шизотизма, верификационизма, фальсификационизма, аутистизма и еще многого в этом же жанре. Потомки оценят эти старания внести посильный вклад в обогащение великого и могучего русского языка, и, может быть, им, усвоившим, что число измов есть главное мерило образованности, будет легче с беспристрастностью оценить ее качество" (Зверев А. Пуговки для сюртуков // Новый мир. 1998. № 11. С. 222; курсив наш - А.Ф.). Здесь под измами понимаются соответствуют псевдонаучные слова, затрудняющие понимание книги и засоряющие речь автора (автора, добавим, вполне банальной книги).

Но в любом значении лексема изм отмечена принципиальной неполнотой, она всегда предполагает целый ряд однотипных феноменов. Трудно привести более избитый пример субстантивированного использования морфемы, чем этот изм, и невозможно себе представить оригинальное употребление данного сегмента. Однако философ и писатель А.А. Зиновьев это делает в романе "Зияющие высоты". Его книгу можно назвать советским вариантом "Истории одного города", она написана в такой же гротесковой стилистике. Жители города, олицетворяющего собой в миниатюре всю страну, исповедуют идеологию, саркастически именуемую "измом" (кстати, не следует думать, что имеется в виду марксизм-ленинизм: Зиновьев сам марксист и один из лучших знатоков этого учения). "Изм" - это пседвомарксизм, т.е. так называемый "научный коммунизм", - учение Маркса, вульгаризированное бездарными эпигонами. Зиновьев смеется над его выхолощенностью, беспредметностью, но, кроме того, необычно применяет субстантивную морфему "изм" как название не одной из идеологий, а единственной идеологии, отрицающей все остальные.

Аналогичную морфему ("ист") весьма удачно обыгрывает А.М. Горький в "Жизни Клима Самгина":

[Макаров:] Из двух Успенских - Глеба я читал, а что был еще Николай впервые слышу. Глеб - сочинитель истерический. Впрочем, я плохо понимаю беллетристов, романистов и вообще - истов. Неистов я.

Сочетание ист проводится здесь едва ли не по всем языковым уровням по мере укрупнения. Сначала это комбинация звуков, причем данная в двух вариантах: глухом ("истерический") и звонком ("из двух"). В слове "истерический" ист ведет себя как своеобразная квазиморфема - радиксоид, т.е. корнеподобное образование: настоящим корнем этот сегмент не является, но для данного текстового фрагмента выполняет функцию, сходную с корневой, т.к. возникает целый ряд слов, в которых воспроизводится этот элемент - то как суффикс, а то и как часть корня. В словах "беллетристов" и "романистов" ист фигурирует в своем прямом - словообразовательном - значении, как суффикс. Затем он субстантивируется и употребляется как подобие слова: "и вообще - истов". И, наконец, уже не ист, а истов делается основой последнего сегмента - кратного прилагательного "неистов". При этом базовая комбинация звуков [ист] то и дело видоизменяется: то озвончается, то снова оглушается, то притягивает к себе другие звуки. Причем этот процесс сопровождается активнейшей пересегментацией: ист проявляется то как корневая, то как суффиксальная морфема, ов - то флексия существительного, то суффикс прилагательного. Кроме того, на фоне всего высказывания фраза "Неистов я" воспринимается и в прямом смысле, и в дополнительном: я не из этих "истов", я не хочу ни к кому примыкать. Горький лингвистическими средствами передает протест Макарова против стремления "обузить" жизнь, свести ее к схемам, к "измам", примитивизировать человеческую личность. В речи Макарова даже одна морфема ни в какие однозначные схемы не укладывается.