В. Турчин - По лабиринтам авангарда

С особым вниманием к доклассической культуре относится А.-Р. Пенк, сочетающий манеру экспрессионистов со стилизацией неолитических знаков, состоящих из черточек, кружков, стрелок и треугольников. Пенк считает, что эти иероглифы требуют повышенного внимания зрителя, но не поддаются объяснению. Американец К. Хэринг покрывает громадные поверхности однообразно нарисованными схематичными фигурками людей, трактованных, как у Пенка, в «неолитическом» стиле. Хэринг использует «элементарные» краски, преимущественно черную и красную, и стремится к агрессивному воздействию на зрителя. Стиль Хэринга и ему подобных (которых, отметим, немало), называемый «неограффитизм», способствует, как говорит критик О. Винер, созданию картин «ничегонепоказывания», которые вызывают только «семантическое раздражение», но не удовлетворяют любознательность даже на самом элементарном уровне. При этом тут, конечно, есть и доля иронии, немного современного шаманства. Так, Пенк на выставке «Я рисую, следовательно, существую», показанной им в Лондоне в 1984 г. и названной, несомненно, в духе концептуализма, музицировал, что отчасти напоминало полузабытые жесты перформанса.

Касаясь проблемы формы, критик В. ван Мюльдерс таким образом определил новую живопись: «Эта живопись пестрая, яркая, дикая, незрелая, свободная и эклектичная, но обязательная как орнамент». Здесь нет определенности, обязательности. «Пусть будет так, как получилось» — вот краткая формула, которой довольствуются многие художники. Орнаментальность, «взрывы» больших красочных пятен, напластование образов — приметы, типичные для такого искусства. Художники утверждают, что прежде всего «искусство — это практика». Сама полемичность, направленная против методов старого авангардизма, весьма примечательна.

Трансавангард формировался под влиянием эволюции архитектурной мысли и дизайна, обнаруживая с ними родство, чем и определялось число критиков и теоретиков архитектуры, принявших участие в обсуждении эстетических задач. Эра-постмодерна (термин получил гражданство в 1976 г.) захватывает многие области.

С каким «багажом» культура цивилизации подойдет к концу века? Этот вопрос задают сегодня критики разных стран,. Вопрос, заметим, не праздный. Концы столетий всегда оказывались особо значимыми в культурном развитии — достаточно вспомнить конец XVII столетия с его общественным, идейным и художественным кризисами, породившими Великую французскую революцию. Не менее поучительна и атмосфера конца прошлого века, противоречия которой разрешились в войнах, революциях и — что для нас сейчас важно — в рождении такого феномена, как авангардизм.

Дать целостную характеристику того, что творится или, скажем, выходит на поверхность в искусстве сегодня — конечно, невозможно. Ситуация напоминает лоскутное одеяло, и многие критики делают попытки именно .так ее описать.

Одним из несомненных признаков ситуации в искусстве все без исключения называют отступление того «движения», с которым еще недавно связывали наибольшие надежды на будущее,— «пост-» или «трансавангарда». Водопады красочных масс, брутальность фактуры, стилизация под живопись старых мастеров и подражание росписям неолита — все, что было модным в 70-е гг., теперь вызывает скептическое отношение. Трансавангард начал подвергаться повсеместной критике, его обвиняют в «циничном шарлатанстве», «преднамеренной визуальной адаптации» и т.п. Конечно, нельзя не учитывать, что, как часто бывает, пафос борьбы с ним намеренно преувеличен; представители трансавангарда никуда, понятно, не исчезли, они по-прежнему творят, их произведения приобретаются галереями и коллекционерами. Думается, что в 90-е гг. найдется какое-то равновесие между «новой волной» и тенденциями постаревших ретроспективистов, тем более, что отдельные приемы, ими привнесенные, прижились.

И все же именно возрождение авангарда наблюдается сегодня повсеместно. Центры его существуют в Европе и Америке. Несколько наций претендуют на звание ведущих: итальянцы, французы, немцы и американцы.

Критики, пытаясь определить направление современного поиска, испытывают нехватку терминов. «Трансавангард» под «зонтиком» своего расплывчатого названия смог собрать многие параллельные и даже конкурирующие термины. Теперь все еще более неопределенно. Некоторые критики говорят о «периоде после Бойса»; Лотар Ромэн говорит о «модерне после постмодерна»; Эдвард Фрай — о «новом модерне». Ряд критиков и теоретиков хотят придать конституированное значение возрожденному термину «модерн», рассматривая искусство предшествующих лет (включая и трансавангард) как «протомодерн». Отсутствие терминологической определенности приводит к тому, что название отдельной выставки, такой, как, скажем, «Безвременье. Искусство сегодня» (Берлин, 1988), гораздо ярче выражает суть происходящего, чем пространные писания в духе критического пессимизма. Наиболее удачным остается чисто «хронологическое» определение: «искусство поздних 80-х»; наиболее очевидным — у что в нем победили (не будем гадать, правда, на какой срок) вполне определенные тенденции — «антипоставангардистские».