Журнал - Давай-давай №1 1990

В нашем случае речь идет прежде всего о ситуации, в которой оказываются так называемые маргинальные группы, не располагающие своим специфическим местом в системе общественного разделения труда, оттесненные от активного участия в производстве, политике или развитии культуры и потому лишенные сколько-нибудь реальной перспективы житейского успеха. В силу очевидных причин это обстоятельство создает для представителей маргинальной группы ситуацию постоянного кризиса, вызывает у них достаточно интенсивные психические стрессы, оборачивается вполне реальной угрозой благосостоянию и даже самой жизни человека, от которой общество заведомо не может обеспечить защиты. Само положение на «периферии» общества делает маргинальную группу разновидностью гетто, лишает ее представителей устойчивых социальных связей, и человек остается наедине со своими проблемами, вынужден их решать в обстановке полной неопределенности, не имея возможности следовать известным поведенческим образцам. В итоге всех этих процессов маргинальная группа превращается в заложницу господствующего социального порядка, и для ее представителей способность действовать по собственному разумению, без оглядки на традиционные поведенческие образцы становится важнейшим исходным условием выживания в обществе.

Будучи перенесены в плоскость культуры и массового сознания, такого рода факторы и обусловливают возникновение некоей крайне характерной для «металла» установки, которую я бы определил как «разоблачение реальности». Как уже говорилось, миф о «властелине действительности» приобретает подчеркнутую социальную значимость в кризисных ситуациях, когда регулятивная сила законов или традиций культуры сходит на нет и проявления зла становятся повседневной реальностью. В таких ситуациях утверждение «благонамеренности» мира, его подчиненности якобы действующему здесь разумному и целесообразному нравственному закону превращается в особый способ содействия злу — в насаждение иллюзий, дезориентирующих и обезоруживающих человека перед лицом реальности, маскирующих ее действительный характер. В самом деле, для человека, переживающего кризис (все равно, личностный или социальный), попытка утешения надеждой на изначальную разумность порядка вещей неизбежно становится ложью или недомыслием, пусть даже проистекающими из самых благих побуждений; примером развития этой мысли может служить широко известная философская повесть Вольтера «Кандид», в которой наивно-обывательское понимание теодицеи, то есть учения о благом устройстве мира, подвергается самой жесточайшей издевке. Напротив, утверждение «злонамеренности» мира, разоблачение и дискредитация иллюзий относительно его подчиненности общечеловеческим нравственным императивам, в кризисной ситуации оказывается способом противодействия злу, предпосылкой внутренней готовности человека к его одолению. В связи с этим и миф о «властелине действительности» приобретает некоторые дополнительные краски, неуязвимость человека к проявлениям зла оказывается тесно ввязана с подчеркнуто негативными установками относительно сложившихся традиций культуры или норм права. Отсюда уже проистекает столь характерная для поэтики «металла» установка на демонстрацию «ночной стороны» реальности, нередко выражающая себя в откровенном глумлении над любого рода порядком и ценностями.

Такого рода мотивы, однако, не следует понимать буквально — скажем, как проявление цинизма или эстетизацию насилия; скорее, это особого рода юмор, «стеб», как его называют в народе, преобразующий метафоры «металла» в своеобразную жестокую провокацию, experimentum crucis над господствующей системой ценностей или даже реальностью в целом. В своих предельных проявлениях этот юмор может порождать достаточно сложные и трудно распознаваемые образы, вследствие чего и сознание человека, переживающего кризис, приобретает характерную двойственность, хорошо различимые амбивалентные установки или даже приверженность некоему «демоническому» духу отрицания. Тем не менее указанные сближения или даже инверсии ролей остаются вполне естественными для чисто религиозного переживания мира как «юдоли зла»: примером может служить уже упоминавшийся роман М.Булгакова, где центральному персонажу, по сути, отведена роль героя-избавителя, [10] Вспомним Бодлера: «Сатана, помоги мне в безмерной беде!» действующего при посредстве того же самого разоблачительного юмора, который столь заметно окрашивает и специфические образы «металла», и бытовые образцы поведения в его субкультурах.