Борис Зайцев: Солнечные узоры

Царь-плотник начинал учебу на голландских верфях, но учился он там не топором владеть, а корабельному делу. Плотницкому мастерству Россия поучила бы Европу. И когда Петр вернулся на родину закладывать свои корабельные верфи, то мастеров он нашел в изобилии.

Новые вкусы дворянской России Петра I и в дальнейшем Екатерины II повлекли за собою решительный отказ от древнерусских форм в строительстве помещичьих усадеб. Дедовские бочки-кокошники стали старомодными и ненужными. Ордерная архитектура диктовала свои формы колоннад и капителей. Новая северная столица восхищала и приводила в трепет прямыми стремительными проспектами, величественными дворцами, сияющими блеском больших остекленных окон.

Александр Меншиков, любимый 'генералиссимус' Петров, купил земли в первопрестольной на Мясницкой близ Паганых прудов и деятельно взялся за строительство. Он очистил пруды, и они с тех пор стали называться Чистыми. А за Меншиковым на Москве стали строить другие 'птенцы гнезда Петрова'. Вскоре сама Москва стала диктовать новые архитектурные формы и подмосковным вотчинам. Только чудом сохранился до времен Екатерины деревянный дворец Алексея Михайловича в подмосковном селе Коломенском. Однако терема дворца пришли в такую ветхость, что по велению царицы его разобрали.

Бывая в Коломенском музее, мы подолгу застываем перед макетом 'осьмого чуда', стараясь представить себе, как дворец выглядел воочию, в натуральную величину. И когда представляешь его островерхие терема в окружении вековечных дубов, то невольно вспоминаются далекие Кижи. Как там, так и здесь топор плотника достиг совершенства. Если после многоглавого храма онежского погоста мы не знаем ничего превосходнее в деревянном культовом зодчестве, то и после коломенского теремного дворца не было ничего построено лучше в жилом плотницком деле.

Последующие дворянские усадьбы в стиле раннепетровского времени, барокко, классицизма, выполненные в кирпиче и частично дошедшие до нашего времени, позволяют нам представить, какими же были родовые помещичьи гнезда, рубленные плотницким топором.

Да, в стилевой архитектуре уже не было разительного отличия деревянных построек от каменных, и только крестьянские избы крепостной России сохраняли традиции плотницкого искусства. С одной стороны, в Подмосковье появились прекрасные загородные резиденции с великолепно разбитыми парками, такие, как Кусково, Останкино, Архангельское. С другой стороны, крестьянство рубило свои избы по раз найденным строительным приемам, используя при украшении своих жилищ, крытых соломой, удивительно прочно державшиеся в народе языческие мотивы: изображения русалок, берегинь, солярные знаки.

В древней Руси сложились основные типы крестьянских поселений — деревня и село. Деревня состояла из ряда дворов, село же объединяло окрестные деревни. В центре села или же близ на высоком месте поднималась церковь. Таким образом, село становилось административным центром района.

Изменяется и планировка селений. Вместо нерегулярной, хаотичной она становится 'уличной'. Ряд домов, называемый 'порядком', выстраивается по обеим сторонам дороги. Появляется улица. Деревня или село, не ограниченные оградой, вытягиваются вдоль улицы. Крестьянская усадьба становится более развитой и в зависимости от климатических условий разделяется на разные типы.

В южных районах хозяйственные строения ставятся отдельно от избы, в северных же они собираются под одну крышу. Крестьянину тогда нет нужды в суровые зимы часто выходить на улицу.

Однако в Подмосковье процесс формирования развитых хозяйств происходил медленно. Крестьяне близ Москвы и Петербурга испытывали больший помещичий гнет, чем крестьяне дальних от столиц районов. Пушкин в 'Путешествии из Москвы в Петербург' в главе 'Русская изба' приводит описание избы, сделанное Радищевым: 'Четыре стены, до половины покрытые, так, как и весь потолок, сажею; пол в щелях, на вершок по крайней мере поросший грязью; печь без трубы, но лучшая защита от холода, и дым, всякое утро зимою и летом наполняющий избу…'

И далее Александр Сергеевич передает свои наблюдения: 'Наружный вид русской избы мало переменился со времен Мейерберга. Посмотрите на рисунки, присовокупленные к его 'Путешествию'. Ничто так не похоже на русскую деревню в 1662 году, как русская деревня в 1833 году. Изба, мельница, забор — даже эта елка, это печальное тавро северной природы — ничто, кажется, не изменилось. Однако произошли улучшения, по крайней мере на больших дорогах: труба в каждой избе; стекла заменили натянутый пузырь; вообще более чистоты, удобства…'