Ян Парандовский - Олимпийский диск

Спондофор стоял на груде щебня, которую его величественная фигура и высокое положение превращали в мраморный пьедестал. От агоры 1 не сохранилось ничего, кроме геометрической иллюзии четырех пересекающихся углов. Аллея платанов едва-едва позволяла уловить следы весны среди обгоревших стволов. На фоне прозрачного неба бледно-желтые развалины Акрополя подчеркивали темные пепелища храмов. Следы персидской войны заживлялись медленно в запахе извести и свежеобожженного кирпича, которым наполнился весь город от наспех слепленных хибарок до поражающих своей кладкой новых крепостных стен.

Они уже виднелись повсюду - пересекали пустое пространство уничтоженных улиц, высились на фундаментах из самых разных камней, разбитых колонн, раздробленных статуй. Сюда попадало все, что сохранилось от прежних Афин, обвод новых стен будет больше, с учетом великого будущего города.

Рыночный люд одет был убого: босой, в темных, перехваченных ремнями рабочих хитонах. Но жрец вслушивался в трудовой ритм города, как бы улавливая в нем отзвук молотов Судьбы, и, завершив свою речь перед этим людом, напоминавшим толпу рабов, долго держал простертой правую руку, словно перед собранием царствующих особ.

К спондофору приблизился тот из граждан, который был проксеном 2 Элиды, полномочным представителем по олимпийским делам в сношениях с богами и афинскими властями, протянул ему руку, чтобы проводить в пританей.

1 Рынок в Древней Греции.

2 Лицо, опекающее чужеземцев.

Это была наспех слепленная постройка, какую мог позволить себе город, уничтоженный нашествием персов. В пустом полутемном зале пылал огонь, вечное пламя Гестии 1. Вошли пританы 2, несколько архонтов 3, множество членов Совета.

Посланец Олимпии извлек откуда-то из складок одежды золотой кубок и зачерпнул вина из стоящего рядом сосуда. Архонт-царь принял от него кубок и выплеснул в пылающий костер. После этого остальные архонты, один из пританов и проксен, а затем и сам спондофор стали наполнять чаши вином, выплескивая их содержимое в огонь, так что он несколько пригас, чтобы через минуту взметнуться вверх над потрескивающими поленьями. Перед Гестией, вечно скрытой пламенем, перед Зевсом, покровителем Олимпии, перед Палладой, покровительницей города, Афины вступали в священное перемирие, заключенное на заре истории царями Элиды, Писы и Спарты.

Тем временем на рынке всколыхнулись воспоминания о последней Олимпиаде.

Она пришлась на тот момент, когда Ксеркс пересек границы Греции (480 год до нашей эры). Из Спарты и Афин поступали отчаянные мольбы о помощи, призывы к совместной защите, земля полыхала от пламени пожаров. Но две трети греческого мира отгородились от войны своими горами и морями, обезопасили себя союзом с персидским царем, несколько государств направило в Олимпию спортсменов и процессии, как во времена незыблемого мира. В тот самый день, когда обнаженный труп Леонида повис на кресте в распахнутых настежь Фермопилах, в Олимпии возлагали венки на головы победителей в беге и прыжках. И, пожалуй, где-то в небесной вышине дым сожженных Афин смешался с дымом олимпийской гекатомбы 4.

1 Богиня домашнего очага у древних греков.

2 Члены Высшего Совета в древних Афинах.

3 Высшие должностные лица в древних Афинах после отмены царской власти.

4 Жертвоприношение из ста быков.

Этими страшными воспоминаниями собравшиеся делились друг с другом вполголоса, полунамеками. Но кое-где слышались и более выразительные слова по поводу человеческой подлости. Говорили об олимпийских жрецах, о богах, и горечь граничила с богохульством. Моментами воцарялась тишина, и головы людей склонялись под бременем непоправимых бед прошлого.

Неожиданно кто-то высказал мысль, что именно Саламин 1 явился наградой за то, что не изменили идее грандиозного праздника. Подобное суждение показалось неожиданным и сложным, но никто не стал развивать дальше, удовлетворяясь его приятной внешней стороной.

1 Остров в Эгейском море, у восточного побережья Пелопоннеса. Здесь объединенный греческий флот в 480 г. до н. э. одержал победу над флотом персидского царя Ксеркса.

В самом звуке "Саламин" таилось пленительное очарование. Казалось, это слово излучает свет, каждый ощущал в душе ясность, легкие дышали свободно, как в заоблачном эфире. Сознание победы, жившее каждодневно на протяжении четырех лет, возбуждало и пленяло, как вино. В минуту изнурительного труда, под грузом камней на строительстве нового дома или над свежей бороздой потравленного поля случалось то, что произошло и в эту минуту: люди внезапно как бы загорались от радости, смеялись, кричали, танцевали, многие затянули вдруг несколько печальную, напоминающую жалобу песню, невыразимое томление наполняло все клеточки плоти, каждый испытывал желание есть, пить, участвовать в единоборстве обнаженных тел на песке, весь мир сужался до масштабов стадиона, саму Землю можно было метнуть, как диск, по Млечному Пути!