Меч Судьбы: Скороходова Т.Н.

Подскочив, обернулась.

Бледная, как смерть, но такая живая и родная, на камне сидела Ольга, кутаясь в куртку Киннана. Охотник не сводил с нее глаз, окаменел, словно перед ним была хрупкая статуэтка, до которой страшно дотронуться.

- Благодарю, Великий Змей. Я твоя вечная должница. Спасибо, Зореслава, - разноцветные глаза лихорадочно блестели, губы подрагивали, но Ольга явно была Ольгой, а не упырем. - Я выращу ее, как подобает.

- А почему ты не заберешь яйцо с собой? - спросила я, не в силах отвести взгляд от живой Ольги.

- Здесь наш родной мир. Только взрослый дракон, тэкс-с-с сказать, может выдержать переход и выжить. Ей надо окрепнуть.

Раздвоенный язык ласково пощекотал огромное яйцо, глаза засинели. Внутри стукнуло, царапнулось.

- А теперь подумай сам. Она, - я ткнула пальцем в вампиршу, - самая подходящая кандидатура на место драконьей мамаши. У Ольги есть все - сила, влияние, верные подданные, которые, хм… крови не пожалеют за нее. Но есть еще он, - я махнула рукой, указав на Кина. - Она может умереть. Если, конечно, ты не перестанешь наслаждаться ненавистью и не согласишься помочь. Конечно, ты можешь думать, что Сол продолжит дело дочери. Но я не уверена, что он будет сдувать пылинки с дракончика, собрат, или приемный отец которого отказал в рецепте спасения его дочери.

Ольга сидела пунцовая, блестя глазами. Киннан смотрел на нее. Мне стало завидно.

Дракон пыхнул струйками дыма:

- Ты взяла меня за, тэкс-с-с сказать, за…

- Жабры, - подсказала я.

Дракон засопел так, как может сопеть только дракон.

- Хорошо. Ты, веда, на самом деле знаешь ответ, который ищут древние. Тебе его сказала мудрая женщина, - он уставился на меня. Зрачки сузились, кончик хвоста взбил воду.

Я лихорадочно соображала. Хлев, Пеструшка, яркие голубые глаза… “Часы Жрицы - время зачатия, рождения и смерти. Время любви”.

- Ты… хочешь сказать, ночь? Час Жрицы?

Легенда закрыла глаза.

- Час Жрицы, час, когда еще нет сегодня и уже нет вчера. Перелом, переход… Раз в году, в День, Час Жрицы… Но, тогда… Тогда бы вампиры сами бы нечаянно наткнулись на решение!

Дракон помолчал, открыл глаза:

- Ты идешь в правильном направлении, тэкс-с-с сказать, но… Нужен якорь, замок. Что?

Тоже мне, нашелся на мою голову, дотошный мучитель-учитель!

- Четырехлистный клевер, - вырвалось у меня.

Дракон ударил хвостом, яйцо пискнуло.

Я знала, что попала в точку. Трехлистный - символ Триединой Матери у эльфов. Четырех… Символ живой, природный, напитанный силой Жизни, силой Матери, силой Жрицы. И силой Любви. Свойства травки давно были изучены. Но использовать клевер, причем редчайший четырехлистный, до или во время зачатия, да еще в час Жрицы, никому бы и в голову не пришло. Вампиры начинали лечить своих женщин, когда было уже поздно. Главная загвоздка - ставить опыты древним и в голову не приходило. Слишком мало их осталось, слишком высока цена ошибки. Так обычно и бывает - ответ лежал под ногами.

- На вопрос о смешении сил ты только что ответила сама. Почти ответила. Я не могу вмешаться, дать ответ, тээк-с-с сказать, не потому, что мне нравится делать больно, просто поверь мне, веда. Вы, и только вы сами, должны его найти. Верь. Ищи. Слушай себя. И найдешь, - дракон лизнул яйцо, закрыл глаза, сказал тихо:

- Этот мир не безнадежен, если вы научились прощать.

И исчез.

Я уселась на камень. Вот и все. Никаких ответов я не знала и, наверное, уже не узнаю. Последняя надежда покинула наш мир, так и оставив нас ни с чем.

Горечь разочарования кольнула сердце. Вейр подошел, сел, обнял за плечи.

- Ты сделала то, что должна была. Не надо себя корить.

Я промолчала. Выбор между жизнями… Как ни поверни, он, этот мерзкий выбор, всегда будет горек. Мучителен. И окончателен, как приговор.

- А ты не знаешь, о чем говорила ящерица? Какой ответ у нас уже есть?

Вейр властно притянул меня к себе, пристально посмотрел. Впился губами.

Отдышавшись, повернула голову, смущенная донельзя:

- А где Ольга и Киннан?

Ответ пришел вместе с разъяренным воплем вампирши, звуком звонких пощечин и многозначительной долгой тишины.

Я вздохнула:

- Как Ольга не понимает, что он ушел, чтобы жила она? Хотя, дурак, конечно…

Вейр хмыкнул:

- Она - божественно красивая женщина, которая никогда и ни в чем не знала отказа.

- Пока не встретила его.

Вместо рассуждений о божественных женщинах и гордячках-вампиршах Вейр посмотрел так, что я едва не задохнулась.

Мы целовались, и меня уже не волновали смешения сил, ответы, вопросы, пусть мир рушится, но я сейчас там, где должна быть, и с тем, с кем должна.