Т Бегельдинов - 'Илы' атакуют

Мы сдвинули столы, усадили гостей, и генерал предложил тост за боевую дружбу.

- Скоро вместе выпьем за победу, - говорил он, когда танкисты усаживались в машины. - Милости просим в гости. После сегодняшнего боя мы у вас в долгу.

Тем временем бои шли уже в пригородах Берлина. С утра до вечера наш полк летал на штурмовку артиллерийских позиций. Это были последние вылеты. Все реже и реже поднимались мы в воздух - бои подошли к центру города.

Через несколько дней пал рейхстаг. Германия капитулировала. У себя на аэродроме в Фюнстервальде мы торжественно отметили победу.

Злата Прага

Поверженная в прах, лежит у наших ног гитлеровская Германия. Ни выстрела, ни сигнала тревоги. Тишина. На рейхстаге, поднятое ценой крови наших солдат и офицеров, реет знамя Победы.

Победа! К ней мы шли через болота, леса, поля, через руины наших городов и сел. По пути к ней мы хоронили боевых друзей. Сколько безвестных могил было на нашем пути вперед, на запад? Много. Не одна семья, получив похоронную, проклинала врагов, принесших огонь и стоны на нашу священную землю.

...Аэродром неподалеку от Берлина. Наш полк обосновался здесь прочно. Стоят на бетонированной стоянке самолеты. Механики - вечные труженики боевой службы - могут сейчас отдохнуть. Чехлами затянуты моторы "ильюшиных", но каждый из них готов к полету, каждый снабжен полным боекомплектом.

Как и в дни суровых испытаний, несут дежурства пилоты и стрелки. Знамя победы реет над обуглившимся рейхстагом, но враг еще огрызается, он еще сеет смерть. Рано, рано праздновать окончательную гибель фашизма!

Тихо в Берлине, прошли встречи на Эльбе, но еще не все кончено.

Рано утром восьмого мая меня вызвал командир корпуса генерал Рязанов. Его штаб стоял неподалеку от Фюнстервальде, и вскоре я уже вошел в уцелевший двухэтажный особняк.

Несмотря на прекращение огня по всему фронту, здесь, в штабе, кипела работа. Прохожу по комнатам, здороваюсь с офицерами и останавливаюсь перед массивной дубовой дверью.

- По вызову? - спрашивает дежурный.

- Да.

- Сейчас доложу.

Через несколько минут вхожу в кабинет, вижу своего генерала, рядом с ним еще несколько крупных военачальников. Доложив о прибытии, отхожу в сторону.

- Предстоит полет, - говорит генерал Рязанов. - Тяжелый, но необходимый. Подойдите к карте.

Подхожу.

- Смотрите, - командир корпуса отдернул шторы на карте, взял карандаш. - Сюда, к Праге, идут наши танковые армии. С Чехословакией у нас заключен договор о дружбе и взаимопомощи. В районе Праги еще живы немецкие войска, а в самой столице восстал народ. Нужно слетать в Прагу, разведать обстановку. Воздух чист, но на всякий случай даю прикрытие.

Через полчаса мой "ИЛ" с номером тринадцать на стабилизаторе поднялся в воздух. Все летчики, механики и стрелки провожали меня в этот полет. На земле остался и стрелок моего самолета.

Помахав по традиции крыльями", я взял курс на Прагу.

Прошло не больше пятнадцати минут, и с соседнего аэродрома поднялась восьмерка "Яковлевых" во главе со старшим лейтенантом Михаилом Токаренко. Истребители, разделившись на группу непосредственного прикрытия и ударную группу, пошли со мной одним курсом. По радио я все время поддерживаю связь с их ведущим.

Нужно сказать, что Михаил Токаренко выручил меня однажды из большой беды, еще во время Яссо-Кишиневской операции.

Дело было так.

Я вел эскадрилью на штурмовку под прикрытием шестерки истребителей Токаренко. Атаковали, сбросили бомбы, реактивные снаряды и начали разворот для второго захода. В это время зенитный снаряд разорвался в нескольких метрах от моего самолета. Удар воздушной волны был так силен, что машину подбросило вверх метров на сорок. Видно, пробило баки, и масло снизу струей ударило мне в лицо. Как на грех, я летел без очков, и глаза залепило.

Кричу в микрофон:

- Ничего не вижу, передаю командование левому ведомому.

В эфире тишина. В эскадрилье было много молодых летчиков. Они пошли в атаку за новым ведущим, и никто не ответил мне.

Лечу вслепую, выполняю команду воздушного стрелка, стараюсь держать самолет горизонтально и в это время слышу вдруг в шлемофоне незнакомый голос:

- Ручку на себя. Тринадцатый, ручку на себя.

Исполнил команду. И вновь тот же голос:

- Тринадцатый, держи так. Проходит несколько минут, лечу, исполняя команду неведомого летчика.

- Вышли на свою территорию, - слышу его голос. Только тут вынул платок, кое-как протер глаза, осмотрелся.