Т Бегельдинов - 'Илы' атакуют

- Вот чудаки, - помотал головой командир эскадрильи. - От такого парня отказались! Останешься у нас.

Поели, стали укладываться спать. Заметив свободную кровать, я направился к ней.

- Подожди, - на плечо легла рука Пошевальникова, - сюда нельзя. Сегодня поспишь на печи с ребятами, а завтра устроим как следует.

Потом я узнал, что в тот день хозяин кровати не вернулся с боевого задания на базу, На его месте не полагалось спать сутки. Кто установил такое правило? Неизвестно. Но оно всегда соблюдалось свято.

Утром командир приказал переодеть меня. Я облачился в меховой комбинезон, унты, получил планшет и карту. Пошевальников снабдил литературой.

- Сдашь зачеты и будешь летать, - сказал он.

Все ушли на аэродром, на полеты. Сижу в избе один, читаю, изучаю карту. Так прошел и следующий день. Наконец я заявил, что готов сдать зачет по изучению района боевых действий.

- Штурман, прими!

Я на память быстро начертил район боевых действий, рассказал, что к чему.

- Ого! - изумился штурман эскадрильи. - Молодцом. Завтра выйдешь на полеты.

К вечеру собрались летчики. Я к ним с расспросами о войне, о полетах. Молчат пилоты - опять в полку потеря. Потом Пошевальников усадил меня рядом и подробно рассказал о сегодняшнем дне, о том, как под Торопцом погиб товарищ.

Утром вышел на полеты. Командир полка приказал тренироваться на "ПО-2" и "ЯК-12" несколько дней. Затем инспектор дивизии по технике пилотирования принял зачеты.

- Можно пускать на тренировочные полеты на боевом самолете, - заключил он.

- Полетишь? - спросил Митрофанов.

- Хоть сейчас, товарищ майор.

- Без инструктора?

- Да.

- А самолет не разобьешь?

- Никак нет, не разобью.

- Ну, добро. Видишь, вон там стоит самолет? Иди, прими его у механика и прирули к старту.

Подошел к "ильюшину". Весь-то он изрешеченный, весь в заплатках и латках. На стабилизаторе цифра тринадцать. Между прочим, забегая вперед, я должен отметить интересное совпадение. На тринадцатом я первый раз летал на боевое задание. На самолете с таким же номером я закончил войну, летал на Берлин и в Прагу. Чего после этого стоят разговоры о том, что "чертова дюжина" приносит несчастье?

Итак, подошел к самолету. Из кабины вылезает механик. Передаю ему приказ майора. Механик смеется.

- На нем никто не летает.

- Ничего, я полечу.

- А в бога веришь? Номер видал?

- Не верю ни в бога, ни в черта.

- Смотри, сержант, его зенитки любят. Кто летит - тот новые дыры привозит.

- Ладно. От винта!

Мотор работает чисто. Молодец, механик! Значит, он не только подтрунивать умеет.

Подрулил. Командир полка приказал произвести разбег, но не взлетать. Исполнил.

- Один полет по кругу, - говорит Митрофанов и приказывает выложить "Т".

Взлетел, набрал высоту. Сердце поет. Еще бы, лечу на боевом самолете! Лечу на фронте! Лечу один! Точно рассчитал и сел на три точки у "Т". Даже сам удивился, как это здорово получилось. Смотрю, командир показывает: еще, мол, один полет. Повторил. Потом еще раз.

- Хватит на сегодня, - сказал Митрофанов, когда я в третий раз лихо произвел посадку.

Зарулил машину на место. Механик улыбается. А у меня чувство такое, что хочется кричать от радости. Вылез из кабины. Иду по аэродрому в комбинезоне, шлеме, унтах, планшет сбоку висит. Сам себе кажусь героем. Митрофанов выстроил всех, кто был в это время на аэродроме, и скомандовал:

- Сержант Бегельдинов, два шага вперед!

Я сделал два шага и застыл.

- За отличный полет по кругу объявляю вам благодарность.

- Служу Советскому Союзу! - А у самого в душе все ликует.

Вновь полеты по кругу, потом на фотобомбометание. О нем следует рассказать подробнее. Наш полк стоял в деревне на опушке леса. "Ильюшины" взлетали с замерзшего болота. Бойцы аэродромного обслуживания маскировали их еловыми ветками. Неподалеку на лужайке, окруженной кустарником, был расположен полигон. Танк с белым крестом на развороченной башне и пушка с изуродованным стволом, брошенные здесь немцами еще в прошлогоднем зимнем отступлении, служили мишенями для тренировочных атак молодых летчиков.

Нас с Чепелюком еще не пускали в бой. По утрам мы с завистью провожали в воздух бывалых летчиков. Днем, набрав положенную высоту, вводили свои штурмовики в крутое пике и яростно атаковали полузанесенные снегом танк и пушку. Атаковали, но не стреляли. Роль пушек и пулеметов выполняли фотокамеры. Рассматривая проявленную пленку, командиры судили о результатах наших полетов.