Алексей Карпов - Владимир Святой [3-е издание]

Воинскую доблесть и талант Святослава признавали все, кто когда-либо писал о нем. И это неудивительно. Первый поход князя летопись относит к 964 году. Погиб же Святослав спустя восемь лет, весной 972 года. На эти восемь лет пришлись: два похода на вятичей, разгром Хазарского каганата, приведший практически к полному уничтожению целого государства, покорение Дунайской Болгарии, вошедшей в состав «державы Святослава», отражение натиска печенегов на Русь и двухлетняя война с Византией, в ходе которой греки лишь ценой величайшего напряжения сил сумели остановить русские дружины, угрожавшие непосредственно их столице. Достаточно бросить взгляд на карту да вспомнить к тому же, что русские рати сражались преимущественно не на конях, а в пешем строю, чтобы оценить размах военной деятельности киевского князя.

Святослав вошел в историю с именем Храбрый. Поздние источники называют еще одно его прозвище — «Легкый» (то есть «лёгкий»), — данное ему, вероятно, за быстроту натиска, скорость передвижения. В «Похвальном слове князю Владимиру», известном в рукописях XVI–XVII веков, князь получил такую характеристику: «Бе же телом легок, и мудр, и вельми храбр» {17} .

Русский князь принадлежит к числу тех фигур, которые определяли или, по крайней мере, пытались определять ход мировой истории. Сокрушая препятствия, стоявшие на их пути, и не останавливаясь ни перед чем, они устремлялись к достижению своей цели, не всегда даже полностью осознанной, и устремляли вслед за собой целые народы. Кровь, людские слезы сопровождают почти каждый их шаг, но в памяти не склонной к сантиментам истории сохранились лишь результаты их неуемной деятельности — победы и поражения, созданные или разрушенные империи и царства, государственные перевороты и общественные переустройства. Я думаю, не будет большим преувеличением сказать, что имя русского князя Святослава стоит в одном ряду с именами других великих воителей раннего Средневековья — Аттилы и Теодориха, Хлодвига и Карла Великого. Конечно, различны масштабы этих полководцев, да и жили они в разных условиях — одни предводительствовали ордами диких племен, другие стояли во главе развитых государств. Но всех их объединяло стремление к созданию своей империи, к распространению своей власти на весь доступный их взору обитаемый мир, причем обитаемый по преимуществу культурными народами, плодами цивилизации которых можно было воспользоваться незамедлительно. Святославу не повезло. Гибель не позволила ему осуществить свой замысел. Его империя распалась, по существу не успев даже образоваться. Но сам замысел был обозначен достаточно ясно.

В русскую историю князь Святослав вошел не столько как правитель своей земли, сколько как завоеватель чужой. Дружинный вождь, подвиги которого восхищали современников, Святослав тем не менее не стал героем ни одной русской былины; имя его не удержалось в памяти народа, сохранившись, однако, на страницах летописей и хроник — как русских, так и византийских. Родная держава, Русь, не занимала в уме князя главенствующего места. Она представлялась ему лишь частью той великой славянской империи, которую он замышлял создать на Дунае. Причем частью не самой главной. На страницах русской летописи мы почти не увидим Святослава в Киеве — он все время в разъездах, в военных походах, вдалеке от родного дома. Киевляне прямо упрекали своего князя: «Ты, княже, чужой земли ищешь, а своей охабився» (то есть пренебрегаешь, брезгуешь). И Святослав сможет лишь подтвердить их упрек. «Не любо мне в Киеве быть» — так ответит он матери и боярам.

Чем же объяснить это очевидное пренебрежение князя родной державой? Почему не Киев сделается средоточием его деятельности? Вероятно, можно искать разные причины, в том числе и, что называется, объективного характера. Например, такой причиной может быть естественный рост территории Древнерусского государства, интересы которого неизбежно сталкивались с интересами сопредельных стран. Это вызывало войны; одна война порождала другую — и русские дружины все дальше и дальше удалялись от родной стороны. «Путь из Варяг в Греки», некогда захваченный «вещим» Олегом, вел к Константинополю, называемому русскими Царьградом, — «новому Риму» и «новому Иерусалиму», величайшему из городов того времени. Слава о роскоши и великолепии этого «города царей» притягивала к нему искателей добычи со всех концов света. Русские князья также издавна нашли путь к Царьграду. Когда-то Олег перебрался из Новгорода в Киев; теперь же Святослав стремился закрепиться еще южнее, еще ближе к границам великой Империи.