Михаил Воробьев - В сердце и в памяти

В том бою погибли еще два командира полков нашей дивизии: 510-го стрелкового — майор А. Гордиенко и артиллерийского — подполковник Э. Браже.

…В эту ночь нашей группе не удалось выбраться из вражеского кольца. И следующий день мы пролежали в густом ельнике, в снегу. Гитлеровцы прочесывали лес. С криками, непрерывно ведя огонь из автоматов, проходили совсем рядом.

А мне виделись совсем другие картины — тоже охота, только не на людей.

…Меня, мальчонку, брат отца Александр Федорович, страстный охотник, всегда брал с собой на охоту — и на волков, и на лис, и на зайцев, и на горностая. Но больше всего я любил охоту на косачей. В ноябре, декабре выезжали мужики из нашей деревни Воробьево обычно километров за 20—30 в леса. Ставили в облюбованных местах шалаши, балаганы, размещали на ветках деревьев чучела-приманки.

«Косачи, косачи», — шепчу я. Надо мной лицо Таранникова. Двигаются губы, Саша что-то говорит — не могу понять. Горит голова, в ушах какой-то свист. Ах, это же не Таранников, а мой дядя. Свистом подманивает косачей к чучелам. Значит, и мне надо свистеть.

Только где же косачи? Вон они, как раз надо мной. Качаются на сосновых ветках. Но почему розовые? И все увеличиваются в размерах. «Все равно надо свистеть», — решаю я. Тяжелая рукавица Таранникова закрывает мне рот.

— Миша, что с тобой? Перестань, — шепчет он. — Немцы же вокруг…

Значит, я бредил. Этого еще не хватало.

Все же до ночи пролежали под спасительными елями. У нас карта, компас. Намечаем маршрут. С наступлением темноты трогаемся и… напарываемся на немецкий караул.

Фашисты открыли отчаянную стрельбу, ранили одного из писарей. На огонь не отвечаем — нечем. В наганах всего по одному патрону — для себя, когда придет последняя наша минута…

Положение группы еще более ухудшилось. С двумя ранеными передвигаться намного сложнее. Все же к рассвету подошли к деревне Ситское. Она занята противником. Возвращаться в лес уже нет сил.

— Что будем делать, товарищ капитан? — обращается Таранников.

Когда группа в сборе, он всегда подчеркивает, что я старше по званию.

— Что делать? — переспрашиваю. — Сколько дней питаемся одним снегом. Двум смертям не бывать, одной не миновать. Давай вон в тот сарай. Может, чего раздобудем там.

Саша вернулся возбужденный, довольный: в сарае никого нет.

Устроились как нельзя лучше. В конце сарай до самой крыши забит соломой. Вырыли вместительную нору, залезли в нее, лаз завалили соломой. Лежим, ожидая начала сумерек. Изредка перебрасываемся короткими фразами. О том, что отлично устроились. О том, что еще бы лучше было, найдись у кого-нибудь в карманах по сухарю. Ну хотя бы два — на всех.

И вдруг — двери распахиваются, немцы вкатывают полевую кухню. Час от часа не легче! Наши голодные желудки едва выдерживают запахи аппетитного варева. Насытившись, фашисты высыпали из сарая. Возле кухни остался один повар. Он зажигает фонарь. Сквозь солому из темноты на свет нам хорошо видно, как он моет посуду.

— Да кончит он когда-нибудь? — раздается совсем рядом горячий шепот Степочкина.

— Надо разделаться с ним, — неуверенно предлагает раненый писарь.

Я кладу свою руку на руку Таранникова, пожимаю и шепчу:

— Осторожней, Саша.

Старший лейтенант осторожен. Мы даже не слышим, как он выбирается из лаза. Потом метнулась по стене сарая угловатая тень, слышим удар по чему-то мягкому, еще и еще.

Один за другим выползаем из своего укрытия. Таранников тем временем осматривает кухню. Пустые котлы, ни куска хлеба. Нашел только с пригоршню соли.

Решаем немедленно уходить. Таранников и Степочкин снова укладывают меня на плащ-палатку. Идем на восток. Неожиданно впереди, метрах в 150, не более, вспыхивает ракета. Мои спутники плашмя падают в снег. Но все обходится, противник нас не заметил.

Прошли еще с километр, вспыхивает вторая ракета. Коварно-неожиданная, она застала врасплох. Немцы обнаружили нас, резанули из пулемета. Но совсем рядом снежный вал, и мы укрываемся за ним. Приглядевшись, Таранников вдруг простонал:

— Братцы, а ведь это трупы! Наши солдаты…

Спасибо же вам, погибшим, что снова берете на себя пули врага, спасаете нас, своих товарищей…

Уходим в лес. Очень скоро оказываемся на небольшой поляне. Теперь бы остановиться, перевести дух. Но резкий окрик: «Стой, кто идет?» заставляет броситься за стволы деревьев. Уже оттуда Таранников откликается:

— Свои, ходили в разведку!

С противоположного конца поляны предлагают: