Александр Шмаков - Азиат

— Пора понять, что пролетариат — главная социальная сила в России, — доказывал Ленин.

Плеханову нравился запал молодого Ульянова, но понять его все же отказывался: довлели сложившиеся привычки, а главное — плохое знание того, что происходило в России, как изменилась там расстановка революционных сил.

Георгий Валентинович восхищался напористостью молодого марксиста и даже чуточку завидовал. Он отлично понимал: все, что выслушивает сейчас, говорится человеком, искренне преданным рабочему делу. И все же, завидуя молодости и безграничной энергии Ульянова, Плеханов менторски заметил:

— Однако, какой ярый спорщик! В ступе пестом не утолчешь.

Это было в 1895 году. Прошло пятилетие. Второй раз Ленин встретился с Плехановым в Корсье, чтобы обговорить вопросы, связанные с созданием «Искры». По-прежнему Георгий Валентинович отнесся к предложению Ленина свысока и не сразу принял изложенную программу выпуска газеты. Возникли разногласия и по составу редакции.

Владимир Ильич, вспомнивший все это сейчас, продолжал следить за разговором товарищей.

— Пошатнулся Георгий Валентинович. На него д-давят старые друзья, — сказал Крохмаль. — Они не согласны с н-национализацией помещичьей з-земли…

— Досказывайте, досказывайте же главное, что землю следует непременно передать крестьянам. Молчите? А это так и будет в конце концов. Иначе незачем огород городить…

— Все это весьма серьезно! — невольно вырвалось у Мишенева. — А мы на местах ничего не знаем.

— Наша общая беда, что мы на местах ничего не знаем, — согласился Ленин. — А разногласий еще много и нельзя поэтому приступать к работе съезда, не поняв и не разобравшись в них. Четкие и ясные определения спорящие товарищи пытаются подменить обтекаемыми формулировочками. А тут еще хорохорится Бунд, делегаты его настаивают на закреплении национальной обособленности в РСДРП, хотя «Искра» стояла за интернациональное сплочение рабочего класса России. Важно понять — национальные особенности не должны мешать единству нашей партийной работы, монолитности социал-демократического движения…

Владимир Ильич по привычке приподнял руку и тут же опустил ее:

— В партии всегда и без того будут разные группировки, группировки не вполне единомыслящих товарищей по вопросам и программы, и тактики, и организации. Никаких обязательных перегородок мы не признаем и потому федерацию в принципе отвергаем… Неужели не ясно, что централизм требует отсутствия всяких перегородок между Центром и самыми отдаленными, самыми захолустными частями партии! — Ленин махнул рукой. — Все это грустно и неприятно сознавать.

— Но это партийная борьба, она придает организации силу и жизненность, — убежденно произнес Гусев.

— Совершенно верно, борьба! — живо подхватил Ленин. — Об этом замечательно сказал Лассаль. Но партийная ли это борьба? — И смолк.

«Если вызов брошен, — решил про себя Герасим, — будем драться».

Чуть раньше Мишенев узнал от товарищей в русском клубе, что в редакции «Искры» нет полного единодушия, но не допускал, что все зашло так далеко.

— А мы считали, что Плеханов как крупнейший марксист помогает вам, — сказал он, поглядев на Крохмаля. — Выходит, ошибались.

— Нет! — возразил Ленин. — Плеханов действительно сильнейший теоретик марксизма. Но он оторвался от живого русского революционного движения и не знает, каким стал рабочий класс в России. Докажите ему, что люди выросли…

Озеро было удивительно спокойно. Горы с лиловыми и фиолетовыми снеговыми шапками походили на сказочных витязей в шлемах.

— Восхитительно! Не правда ли? — заметил Ленин и снова заговорил о главном:

— Нельзя в борьбе щадить политических врагов. По кому-нибудь придется панихиду петь, как говаривал купец Калашников. Наша борьба есть борьба насмерть. — И неожиданно спросил: — Не кажется ли вам, что «Искра» стремится командовать комитетами, как утверждают здешние товарищи?

— А как можно добиться строжайшей дисциплины на местах другим путем? — быстро спросил Мишенев.

Владимир Ильич дружески обратился к уральцу:

— Сколько вам лет?

— Двадцать седьмой пошел.

Владимир Ильич пристально посмотрел на Гусева с Крохмалем: они были почти сверстниками, моложе его пятью-восемью годами. Понимал: впереди у всех большая дорога, и важно пройти ее, не сворачивая в сторону.

— Спасибо товарищи! — сказал и заторопился.

Мишенева тоже потянуло домой.

— Надо дочитать Чернышевского.