Владимир Трифонов: Кронштадт - Таллин - Ленинград (Война на Балтике в июле 1941 - августе 1942 годов)

Прошла уже неделя, как пришел ответ из школы. Как быстро летит время!

На этой дате, на этой строке заканчивается, вернее, обрывается мой дневник, который я вел на "Суур-Тылле" - "Волынце" почти 13 месяцев. На следующей страничке блокнота стоит дата "1 декабря 1942 г.", но это служба и участие в боевых действиях в других условиях.

А в последние 4 дня пребывания на корабле случилось то, о чем мы разговаривали в кубриках, обсуждая дела на фронтах и зимнюю нашу подготовку на заснеженных торосах Невы. Вспоминали внезапный уход в октябре наших товарищей, которые были брошены на левый берег Невы под Невской Дубровкой, чтобы не дать немцам форсировать Неву и соединиться в финнами, что означало бы полную блокаду и гибель Ленинграда. Поползли слухи, что Балтийский флот должен сформировать двадцать или тридцать заградительных батальонов для помощи войскам, обороняющимся на подступах к Сталинграду.

И вот в воскресенье 2 августа было объявлено, что поскольку приказ о списании значительной части личного состава на берег может поступить в любой день, а сколько человек и кто останется на корабле - неизвестно, то рекомендуется всем, у кого есть ненужные личные вещи, книги, инструменты и прочее, отнести их родственникам или знакомым в город. Тем, кому это было нужно, давали увольнительную на 5 часов после обеда.

Поскольку лишние личные вещи из обмундирования у меня уперли вместе с рюкзаком из трюма еще осенью, то оставались только художественная литература, что я покупал в городе, учебники и дневники. Все это связал в увесистую связку и отправился на Кондратьевский к тете Марусе. За два часа дошел сравнительно легко, не то, что в марте из госпиталя. Дядя Павел уже на фронте, где-то на Карельском перешейке. Он 1905 г. рождения и еще ни на одной войне не успел побывать. Я просил тетю Марусю сохранить в первую очередь мои дневники. Может быть, я за ними после войны вернусь, если уцелею.

Оставил у нее и часы, которые все же выменял на сэкономленные блокадные порции хлеба, масла и сахара у еще более голодного рабочего. Ведь часы на руке в предвоенное и военное время у рядовых и младших командиров была чрезвычайная редкость. А семнадцатилетнему мальчишке очень хотелось их иметь. А часы - наши, на циферблате марка: "1 ГЧЗ им. Кирова". Их так и называли: "кировские". Часы ручные, диаметр корпуса 50 мм. Такого размера карманные часы на цепочке или на ремешке более удобны, чем такие громоздкие на тощей ребячьей руке. Я их стеснялся носить и без сожаления с ними расстался.

Но этим часам пришлось быть свидетелем двух трагедий. В 1944 г., когда началось успешное продвижение наших фронтов на Запад, дядя Павел успел забежать домой, пока их часть перебиралась с Финляндского на Варшавский вокзал. И тетя Маруся дала ему мои часы. Весной 1945 дядя погиб под Данцигом. Его личные вещи переслали тете Марусе, в том числе и часы.

В июле 1945 г., направляясь через Ленинград в Одессу, я забежал к тете Марусе. Взял у нее свои дневники, которые были не в связке, а россыпью. Но тетя сказала, что все здесь. Отдала она и мои часы. В Москве я задержался дня на три. Зашел на Скатертный 10, где в квартире № 6 жил мой двоюродный брат Женя Зверев. Его мать, тетя Маня, встретила меня слезами и возгласом: "А Женю убили!" Об этом я давно уже знал. Лейтенант Зверев, 1924 г. рождения, погиб 5 июня 1944 г. в Румынии под Яссами.

О гибели другого моего двоюродного брата - Юрия Потоцкоо, моего ровесника, курсанта воздушно-десантного училища, я уже знал. Их училище летом 1944 г. бросили на Карельский фронт, где Юра подорвался на мине.

Дня три пробыл дома в селе Звягино, откуда убежал из дома 4 года назад. Все. дневники оставил дома, а часы взял с собой в Одессу.

В 1948 г., после окончания училища, в октябре во Владивостоке встретились человек 10, получивших назначение для прохождения службы на кораблях и в береговых частях на Сахалине, на Курилах, на Камчатке и Чукотке. Месяц ждали "оказии" на Камчатку. Среди наших выпускников был лейтенант Саша Фесина, получивший назначение на базу подводных лодок в Таръе, слева за входом в Авачинскую бухту.

Во Владивостоке я купил недорогие ручные часы-штамповку и свои громоздкие "кировские" больше не носил. Саша, который был моложе меня года на 3-4, в училище был в моем отделении, коренастый, физически очень сильный, в стойке на руках мог подниматься по лестнице на второй этаж, и на его ручище "кировские" часы выглядели вполне прилично. И он попросил их поносить, до приобретения своих. А весной 1949 г. случилось несчастье: Саша застрелился у себя в каюте. В оставленной им записке была просьба - вернуть "кировские" часы их владельцу, и были указаны мои координаты. Наш 11-ый отряд МО базировался в заливе Изменный, справа за входом в Авачу.